— Антон, да не ходил бы ты никуда… Переждём давай, пусть всё уляжется. Мало ли что там! — присев возле Антона на корточки, просительно заглянула она ему в лицо. Высокий, выпуклый лоб чуть наморщился, а мягкая, наскоро заплетенная пшеничная коса тяжело упала с плеч на подол ночной сорочки. И словно фонтан обжигающе горячей нежности прорвался вдруг в груди Антона. В носу защипало. Заморгали глаза. Отведя взор и закусив губу, он помолчал и ответил:
— Нет, Дашенька, нельзя. Надо узнать… Я скоро, Дашка. Скоро, — успокаивающе кивнул он и ласково провёл пальцами по Дашиной макушке. — Только ты уж смотри, не подводи меня. Закройся — и сиди тихо, как мышь. Никому не открывай. Нет никого — и всё. Поняла?
Девушка нехотя кивнула.
— А может, я с тобой? Мне ведь тоже интересно… Да и одной тут… Не боязно, а не по себе как-то. А, Антон?
— Что ты! Что ты! — будто отбиваясь от стаи назойливых мух, замахал руками Антон. — Не вздумай! Вдруг опять стрелять начнут? Нет, Дашка, сиди. Сиди и жди, — и, вздохнув, поднялся из-за стола, вдел ноги в сандалии, нахлобучил картуз.
— Ну, бывай. Ворота на засов, дверь запрёшь и — молчок, — напутствовал он Дашу.
— Антон… Прошу тебя, осторожней… Ты… У меня… — запинаясь, проговорила девушка — Кроме тебя…нет у меня здесь больше никого. Береги себя.
Антон пристально посмотрел ей в глаза, притянул за руки и поцеловал. В лоб. Целомудренно и опасливо. Резко повернулся и вышел. Во двор. А потом, коротко махнув Даше, за ворота. И услышал за собой стук задвигаемого засова.
Несмотря на неранний утренний час на улицах было тихо и пустынно. На бледных и смурных лицах редких прохожих читалось одно общее выражение тревоги и вопросительности. «Так, — отмечал про себя Антон. — Не я один, значит… Но что случилось-то? Что? И знакомых-то никого…»
На Сенной площади его путь пересёк небольшой — человек в двадцать — отряд вооружённых винтовками людей. Одеты они были в гражданское — пиджаки, сюртуки, брюки, рубашки, толстовки… На левом рукаве у каждого виднелась белая повязка. Возглавлял отряд невысокий приземистый человек в полевой военной форме. На плечах были защитного цвета погоны, а на околыше поношенной фуражки — продольно-полосатая чёрно-золотая георгиевская ленточка. Отряд, мерно покачивая штыками, шагал в сторону Всполья. «Погоны…белые повязки… — как-то само собой прикидывалось в уме Антона. — Белые? Да, похоже… — и Каморин закусил губу. — Ох, дрянь дело… Вот и до нас, выходит, докатилось. Вот так раз!»
Тихо было и на Большой Пошехонской. Антон завернул в переулок и оглядел Дашин дом. Ворота заперты. Забор цел. И сам домик весело поглядывает на редких прохожих двумя окошками в белых занавесках. Облегчённо вздохнув, Антон зашагал вниз, к Которосли. Но, миновав Большую Рождественскую, был остановлен властным окриком «Стой!» Подняв глаза, он увидел перед собой цепь милиционеров. Обычных городских милиционеров. Многих из них он часто видел раньше на улицах. Но теперь они сменили красноармейские «богатырки» на фуражки и картузы, а на светлых гимнастёрках виднелись следы споротых петлиц. Антон ошеломлённо остановился.