Несмотря на то что Людмила не только написала адрес, но и нарисовала подробный план, Виктор никак не мог взять в толк, где же он сейчас находится, и долго плутал между домами, на которых не было никаких номеров. Заметив на дороге машину, Виктор обрадовался – можно было спросить дорогу. Он наклонился к оконному стеклу и широко улыбнулся. Из машины ему улыбалась девочка. Он открыл дверь и протянул ей руку:
– Пойдем!
Девочка, которой давно уже надоело сидеть в машине, взяла его за руку, и они не торопясь пошли по дорожке в сторону железнодорожной станции. Виктор говорил, а Леночка внимательно слушала и иногда кивала. Они прекрасно понимали друг друга. Он не ошибся. Конечно же, это именно та девочка! Полина – вдруг всплыло имя, и сердце сжалось от боли. В электричке он посадил девочку на колени, чтобы она могла смотреть в окно. Леночка завороженно глядела, как за стеклом расплываются зеленые пятна деревьев и бегут вслед за ними маленькие домики. Она никогда раньше не каталась в поезде…
После внезапно оборвавшегося звонка Анны Рудавин почувствовал себя совсем плохо. Он набирал номер снова и снова, но она не отвечала. Это выбило его из колеи. Приятное возбуждение, которое Рудавин чувствовал последние дни, моментально испарилось. Подступала паника. Руки дрожали, мысли путались. Нужно было предпринимать хоть что-то, пока Людмила не добралась и до него.
Он подумал, что если кто и перехватил девчонку, так это может быть только один человек – тот, кто помогает Воскресенской. Петр вскочил, опрокинув стул, подхватил портфель и вылетел из своего кабинета. Его слегка познабливало, но действовать нужно было немедленно. Если ее помощник сейчас в доме Насти, то она осталась одна… Одна! Беззащитная калека в большом пригородном доме. Он обязательно успеет первым…
Рудавин сел за руль и дал отбой тронувшейся было за ним машине охраны. Сам. Он сведет с ней счеты сам. Только отверстие в ее высоком прекрасном челе вернет ему спокойный сон. Он и секунды не станет медлить. Она должна понести наказание за тот омерзительный страх, который он испытывал в последние дни. Петр несся на предельно допустимой скорости. Поворот, еще поворот, прямо… Он не просто ехал к дому, где, по его предположениям, скрывалась Воскресенская. Он словно несся сквозь время, переживая заново все, что испытал на своем веку. Почему-то вспомнилась мать и то, что он не навещал ее уже два года. Вспомнилась их старая, пропахшая жареной рыбой коммуналка с длинными коридорами, освещенными тусклыми маленькими лампами с грязными плафонами. Потом – перила моста, а сразу же следом, без переходов, – первая поездка в Америку.