Дан быстро набирал уверенность в себе и известность. Однажды он подъехал к подъезду Лизы в новом «форде». Лиза шла с рынка, нагруженная сумками. Из одной некрасиво торчали хвостики свеклы, затхло пахнущей сырым подвалом. Она наконец была ему рада. Но Дан теперь хорошо знал, что это за радость. Появляется она у женщин только тогда, когда лучшие женихи уже потеряли свободу, а остальные потеряли интерес к женитьбе. Когда страшно вставать утром и смотреть на себя в зеркало: а вдруг ты уже старуха? Где гарантия, что одиночество не продлится всю жизнь?
Она позвала его на чай. Пожелтевшие чашки, дрянной чай. Он смог выпить только половину. Лиза говорила быстро, не давая ему вставить ни слова, и с каким-то отчаянием смотрела в его чашку. Словно вместе с напитком была отвергнута и она.
Дан взял ее прямо на кухне, так и не сказав ни единого слова, уложив на грязном полу, где повсюду валялась шелуха от семечек. Полузадушенная его телом, она прошептала: «Скоро мама вернется…» Это спасло ей жизнь в тот день. Он не знал, что Лиза жила с родителями. Но он заставил ее изрядно поволноваться, растянув время их близости до того самого момента, когда в двери лязгнул ключ. Едва успев запахнуть узкий халат, Лиза выскочила объясняться с матерью, а он осторожно выскользнул из квартиры. Вечером Дан отправил ей с курьером цветы. Маленький букетик дешевых роз. Большего она не заслужила. Его месть только начиналась. Статьи Дана стали мягче, яд нашел другое применение.
Все случилось позже, много позже. Девушку нашли в озере распухшую, с лицом, изменившимся до невообразимого уродства. Даже мать на похоронах отводила глаза от закрытого гроба. Дан напросился «проститься» с утопленницей. Он смотрел на могилу и вспоминал ее взгляд, ее возглас: «О! Как ты переменился!» Теперь он тоже шептал ей мысленно: «О! Как ты переменилась, любимая!» – и весь содрогался от еле сдерживаемого хохота, как две капли воды похожего на материнский. Или это мать веселилась в нем?
Лизу он задушил собственными руками. Весной, когда она, оставив записку матери (которую он предусмотрительно изъял и изорвал потом на мелкие клочки), приехала на дачу, стоявшую в запустении многие годы. Он даже не стал поить ее припасенным заранее вином. Ему хотелось видеть ужас в ее глазах, ничего кроме ужаса и раскаяния. Мать в этот день была особенно строга: «Ты должен проверить насколько она уродлива. Не так! Брось нож… а теперь сожми посильнее пальцы…» Но Лиза не была готова к торжественности минуты. Она строила страшные рожицы, гримасничала, а в конце концов, задохнувшись, и вовсе скорчила такую отвратительную мину, что он бросил ее в озеро без всякого сожаления…