Людмила пристегнула протезы, сконструированные Губкиным, и впервые встала на ноги. Вопреки ее ожиданиям, это оказалось чрезвычайно просто и не доставляло ни мучений, ни неудобств. Она, слегка пошатываясь, подошла к окну. Капли дождя колотили в стекло маленькими кулачками. В самом углу, прислонившись к стене, стоял Витя и смотрел на нее влюбленными глазами.
– Иди сюда! – тихо позвала Людмила.
Он подошел осторожно, боясь, что она будет ругаться, как всегда. Людмила поцеловала его в висок и легонько оттолкнула. Ей было неприятно, что нежность, которую она испытывала к Виктору, живет в ней. Слишком это похоже на чувства человека, разругавшегося со всеми близкими, но сохранившему добрые отношения со своей собакой. «Два инвалида», – подумала Людмила с горечью, и в ту же секунду ей захотелось убить Петра. От этой мысли лицо ее пошло розовыми пятнами, судорожно задергалась щека.
Трагедия разделила надвое не только ее тело, но и душу. Но если вторая половина тела больше не существовала, то вторая половина души не умерла, а прекрасно уживалась с первой – прежней Людмилиной сущностью. Ей, как Людмиле Воскресенской, могущественной руководительнице организации, хотелось азарта борьбы, отмщения и крови Петра. Но вторая половина просила покоя. Почему бы не жить где-нибудь за границей, в тихом, недоступном для туристов местечке, рядом с этим седым полудурком, которого она когда-то так любила и который позабыл все на свете, кроме любви к ней. В душе Людмилы шла отчаянная и жестокая борьба. То ей хотелось плакать, собирать вещи и покупать билеты на самолет, летящий куда-нибудь далеко-далеко. То она принималась сыпать распоряжениями, которые Виктор с трудом понимал, но исправно выполнял, тем временем как она чистила свой пистолет.
Людмилу порой пугало такое раздвоение. Очевидно, тяжелая травма, несколько операций, которые она перенесла, наркоз сказались самым непредсказуемым образом. Часть программы, заложенной в ее голову организацией, безвозвратно стерлась, и потому порой она вновь ощущала себя девчонкой из третьей парадной, вновь была той самой Люсей, которая когда-то давным-давно сделала свой выбор между математикой и семейной идиллией в пользу последней. Двойственность делала непредсказуемым каждый завтрашний день. Кем она проснется завтра? Любящей Люсей или мстительной Людмилой? К чему готовиться? Чего ожидать от самой себя?
Ей нужна была Стася. Эта вещунья, эта ясновидящая. Она уже сполна поплатилась, не поверив Феликсу однажды. Но похоже, он был прав, а потому вряд ли стоит сомневаться в том, что весь их род обладает чудесными свойствами. А Настя – последняя из этого рода. Людмила вспомнила, как увидела Настю впервые. Когда ей доложили, что девочка уходит от преследования, не попадается ни на какие самые хитрые крючки, она сама проехала в школу посмотреть на нее…