– Что ты говоришь, Рина? Разве можно так? Это ведь твой родной сыночек, кровинушка твоя…
Рина посмотрела на нее удивленно.
– Надя, я ведь весь хрусталь из дома в школу снесла, чтобы только Антона не выперли раньше времени. Ну а что дальше? Вернулся с первого экзамена в институт, говорит – завалил. Я в деканат кинулась. А там руки разводят: нет такой фамилии в списках. Представляешь? Он на экзамен даже не пошел!
– Ладно, – махнула рукой Надя. – Никому не рассказывала о своей горемычной судьбе, видно, пришло время…
Полтора часа Регина потом слушала Надежду. И с каждой минутой ее проблемы казались ей все более мелкими, беды – все менее горькими…
Когда-то у Надежды была большая красивая квартира. Старинные громоздкие сундуки, комоды, шкафы терялись в ее пространстве, но создавали впечатление добротности. Там она родилась и выросла. Воспитывала ее мать. Веселая была женщина. Такая же, как сама Надежда. Воспоминания об отце были скудными. Он поздно возвращался с работы, ехать приходилось с другого конца города, а метро тогда еще не построили. Возвращаясь, он молча раздевался, садился за стол, молча ел, а потом так же молча читал газету. Отец никогда не улыбался. И как только он возвращался домой, по квартире разливалось удручающее беспокойство. Мать уводила Надю в другую комнату и говорила: «Папа устал, ему нужно отдохнуть». Так Надя и представляла папу – вечно уставшим, а оттого и молчаливым. Вряд ли за семнадцать лет он сказал ей больше десяти слов.
Однажды, вернувшись из школы, Надя услышала в подъезде страшные крики: словно не человек издавал эти звуки, а страшный зверь. На пролете между этажами стояли соседи и испуганно смотрели вверх. Смутно подозревая, но все-таки не веря, что крики несутся из ее квартиры, Надя попробовала идти быстрее, но ноги стали ватными. Она поравнялась с соседями, нервно о чем-то переговаривающимися, и почему-то шагала теперь на месте, как это случается только во сне, когда все бежишь, бежишь и никак не можешь сойти с места. Только через несколько секунд она поняла, что кто-то крепко держит ее за пояс пальто сзади. Надя хотела закричать или заплакать, но от страха не сделала ни того ни другого.
В этот момент снизу вверх пробежал участковый. Достал зачем-то пистолет. Стоя у двери, крикнул: «Милиция, откройте!» Подождал, двинул плечом в дверь. Соседи вытолкнули вперед Надю. «Ключи есть?» – спросил участковый, не спуская глаз с двери. Крики постепенно становились все тише и тише. Ключ у Нади был, но все выскальзывал из мокрых пальцев. За дверью послышался глухой стук, и все смолкло. «Быстрее!» – взревел участковый. Надя достала наконец ключ из кармана и осела на первой же ступеньке. Участковый выругался, выхватил ключ из ее руки, открыл дверь, встал сбоку, прижимая к плечу пистолет, толкнул. В квартире царила мертвая тишина. Он осторожно заглянул туда и отвернулся, закрыв глаза. «Уведите девчонку!» Никто не шелохнулся. Тогда глаза его налились кровью, и он заорал тем, кто стоял внизу: «Я сказал, уведите девчонку! Живо!»