– Боже мой, что тебе пришлось пережить, – сказала после этого Луиза. – Знаешь, оставь-ка свои бумаги. Завтра возвращается из командировки отец, он подскажет, что и как с ними нужно сделать. Когда, говоришь, выходит из тюрьмы этот твой… Волк?
– Со дня на день, – вздохнула Жанна.
Она и не знала, что именно в тот момент, когда она сидела в любимом кресле Рената Ибрагимовича, под Мурманском, на зоне, Сашка давал свой последний концерт.
«Ну, не забывай там нас, – провожал его дружок. – Если что – приходи. Адрес запомнил?» – «Запомнил». – «А с девкой своей что делать будешь?» – «Разберемся!» – «Все они суки…» – «Не все…»
Сашке все еще иногда снились сны о маленькой смешной девочке с косичками. Она смотрела на него большими удивленными глазами, стоя в одном носке и поджимая ножку: «Еще нет?» – «Нет еще. Но скоро, очень скоро…»
Луиза не стала пересказывать отцу историю Жанны с уголовным душком: зачем волновать его? Она придумала историю о любви, о счастье, о воссоединении семьи на американской земле и рассказала ее папочке со слезами на глазах и патетическими нотками в голосе. Ренат Ибрагимович, подперев голову рукой, с обожанием смотрел на дочь.
– И почему ты не стала поступать в театральный? – спросил он, когда она закончила свой красочный монолог.
– Там целоваться надо, – поправляя прическу, кокетливо заявила Луиза. – С кем попало!
Отец вытянул губы трубочкой и послал дочери воздушный поцелуй.
– Скажи честно, твоя подружка никуда не вляпалась?
– Папа, разве я стала бы просить тебя приложить руку к чему-то сомнительному? – с пафосом сказала Луиза.
Ренат задумался:
– Не стала бы. Ладно. Давай документы. Я все устрою.
– Что требуется от нее?
– От нее требуется сидеть у телефона и ждать звонка. Ей позвонят и скажут, где и когда нужно побывать, что и как сделать. Уяснила?
– Уяснила.
Луиза расцеловала отца в обе щеки и побежала звонить Жанне.
Амнистия застала Сашку буквально на пороге освобождения, сократив срок отсидки всего на четыре месяца. «Арифметика богов» работала на него, но никакой радости от этого он не испытал. Вот если бы Жанна по-прежнему писала ему… Если бы она… Волк старался не думать о будущем. Одна мысль, что он может постучать в знакомую квартиру и застать там Жанну не одну, приводила его в бешенство. Перед глазами мелькали белые птахи, грозясь взвиться белым безумием. Он старался ни о чем не думать в поезде, под косыми взглядами проводников и пассажиров.
Дети, глядя на него, крепче прижимались к матерям, отворачивались, хныкали. Его сын тоже будет хныкать, понимал он. Тоже будет в ужасе отворачиваться.