Однажды, сидя, как всегда, в одиночестве, раскачиваясь и глядя в одну точку, она вдруг услышала незнакомый голос:
– Покурить хочешь?
Жанна тут же вскочила на ноги, обернулась и обмерла. В двух шагах от нее стоял горбатый Волк и протягивал ей самокрутку. Взгляд его был при этом безразличным и бродил по площадке, где мальчишки играли в футбол.
– Ты ведь немой!
– Не твой. – Волк полоснул по ней взглядом. – Держи.
Жанна затянулась папиросой. Раньше она покуривала с братьями, но в детском доме давно уже отвыкла от этой привычки. Но не отказываться же было, когда сам Волк предложил…
– Слушай. Когда за братом твоим эти приходили, в вестибюле дежурил Пельмень, может быть, фамилию их запомнил. – Волк говорил тихо-тихо, губы его при этом почти не шевелились.
Жанна вспыхнула, поняла, что речь идет о приемных родителях брата, кинулась бежать…
– Стой! – Он схватил ее за руку. – Так не скажет. Пообещай ему папиросу или две. Пусть вспомнит фамилию. Выйдешь отсюда – найдешь. Найдешь – выкрадешь.
– У меня курева нет, где возьму?
– Я дам. Приходи сюда завтра. – И Волк скрылся за кустами.
На следующий день во время прогулки моросил мелкий дождик. Жанна стояла у кустов жасмина и вертела головой. Волка нигде не было видно. Он вынырнул неожиданно, как из-под земли. Посмотрел вопросительно.
– Узнает, – нервно сказала Жанна.
Волк протянул ей две папиросы.
– Где ты их?..
Махнул рукой, как отрезал, – не твое дело.
– Угу! – кивнула она и сжала папиросы в кулаке.
От избытка чувств шагнула к Волку и быстро поцеловала прямо в губы.
– Спасибо.
В его взгляде мелькнуло что-то детское, беспомощное, но тут же пропало. Он смотрел Жанне вслед, медленно утирая рот рукавом…
Переезд в Ленинград Марк все время откладывал. Смотрел бездумно вечерами в окно, вздрагивал при каждом скрипе половиц. Прошло три года, а он все надеялся, что объявится Сашка. Представлял себе эту картинку и завороженно всматривался в пустоту парка.
Поначалу Регина всерьез связала Сашин побег с той их ночной встречей под лестницей. Она хорошо помнила его лицо: глаза горели ненавистью. Но рассказать об этом Марку было выше ее сил. Сделай она это, и все между ними кончится. Ей было страшно даже подумать об этом. Невыносимый взгляд мальчика преследовал ее днем и ночью.
Однако со временем эпизод под лестницей в ее памяти несколько видоизменился. Стерся ненавидящий взгляд, острое ощущение греха отступило. Регина убедила себя, что не имеет никакого отношения к его побегу, а память услужливо сохранила лишь обрывки происшествия. Ну столкнулись под лестницей, посмотрели друг на друга и разошлись. Что тут особенного? Чувство вины было похоронено.