После первых же уроков Дара поняла, что имела в виду Регина, говоря о длительной учебе. Сесть за пианино и сразу утонуть в потоке волшебных звуков оказалось невозможно. Сначала эту музыку нужно было разучить, потом отработать, то есть оттарабанить сотню раз каждый такт, потом выучить наизусть и в конце концов играть «с чувством!», как ей все время писала в дневнике учительница, тогда как никаких чувств у Дары к этому времени не оставалось.
Играть с чувством она так и не научилась. Однако голос у нее действительно оказался неплохой. Ее тут же зачислили в младший концертный хор, а затем, когда она перешла во второй класс музыкальной школы, – в старший концертный. Регина задумалась. Почему и у Дары, и у Марка тут же получалось все, чего бы они ни пожелали? Это ее раздражало. Раздражала их привычка все сразу, бездумно воплощать в жизнь. Они не умели мечтать, вынашивать планы. Сразу делали. Но музыку, в смысле игры, Даша так и не осилила. Она не понимала, что мастерство приходит с годами, что для этого нужно не вставать из-за инструмента. «А что ты хочешь, до’огая, – картавя, говорила ее учительница, – музыку берут задницей».
За пять лет Дара совершенно скисла в музыкальной школе. Брать что-то «задницей» она не собиралась. Спасла подружка, с которой они вместе прогуливали уроки сольфеджио. Она научила Дару аккомпанементу из нескольких аккордов, подходящих решительно к любой модной песенке.
В конце концов Дара забросила учебу и стала петь дома в свое удовольствие с утра до вечера. Марк восхищался ее голосом, а Регина недоумевала: зачем накручивать – голос как голос, ничего особенного. А репертуар и совсем пропащий… В девятом классе Дара исполняла исключительно песни Высоцкого, которые пела Марина Влади. Нет, Регина снова не понимала эту странную девочку. Как можно, например, слушать с затуманенным взглядом записи Образцовой и после этого упиваться хрипуном, орущим про своих коней. Это все – влияние Марка. Испортил девчонке вкус.
Дара теперь поняла, что «как Образцова» петь не будет. Но зато она почувствовала и другое: ей этого и не нужно. Ей не нужно – как кто-то, ей нужно – как она. Она стала догадываться, что голос жил в ней всегда. Он просился наружу, он истомил ее маленькое сердце. А теперь она освободила его. Теперь она по-настоящему счастлива.
В очередной раз выпроваживая гостей и дежурно выслушивая их восхищение пением Даши, Регина почувствовала: что-то изменилось. Они уходили не такими, какими пришли. Задумчивые взгляды, да и на спиртное налегали не так, как всегда. Похоже, им действительно понравилось. На каникулы приезжала Капа с детьми, приобщать их к столичной культуре, упросила Дашу спеть. Рина внимательно наблюдала. На пятом такте Капа пустила слезу, достала носовой платочек. К концу песни платочек был окончательно «задушен» ее нервными пальцами… Капа сняла со своего воротничка брошку в виде саламандры и подарила Даше. Брошка была дешевая, но Капа не расставалась с ней вот уже лет десять.