— А если не дозвонимся и они не придут? — Костя задумчиво водил ложечкой по столу.
— Когда гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, — философски изрек Почеренков, уже поглотивший пирожное и раздумывая, найдется ли в буфете театра что-нибудь удобоваримое.
— Твоими устами… Ну ладно, пойдем. Ольге позвони.
— Позвоню, позвоню.
Актеры вышли на улицу, перешли дорогу и увидели у дверей Театра Ленсовета много людей в черной форме ОМОНа, любопытных прохожих и почему-то двух православных батюшек, высоко вздымающих к небу большие кресты, покрытые сусальным золотом, и распевающих молитвы. Недоумевая, друзья подошли к служебному входу.
— Куда? — преградил дорогу детина с автоматом наперевес.
— Вы что себе позволяете? — Константин Хабенский надменно взглянул на мордоворота. Тот угрожающе придвинулся к нему. Ситуацию спас Почеренков. Заулыбавшись так, что рот его растянулся до ушей, он проникновенно сказал следующее:
— Здрасьте! Я Леха Николаев, а это — Игорь Плахов. Мы с вами практически коллеги. Сегодня мы играем здесь спектакль. Хотите, и вас пригласим. А что, театр заминирован?
Детина, несколько смягчившись, достал рацию и что-то забубнил в нее.
— Стойте здесь. Сейчас за вами выйдут.
Хабенский и Почеренков переглянулись и, пожав плечами, простояли на тротуаре минут десять, как ни странно, не узнанные никем из толпы. Наконец из двери служебного входа выглянул Андрей Зибров, который, сказав стражу: «Все в порядке, это наши», увлек товарищей в недра театра.
— Здорово, Андрюха, что случилось-то?
— Сейчас, до гримерки дойдем, все расскажу. Тут у нас много чего случилось.
— Бомбу взорвали? — поинтересовался Костя хмуро — долгое стояние на улице привело его в несколько сумрачное настроение.
— Слушай, а почему мы в новиковскую? В нашей что, ремонт? — удивился Миша.
— Ремонт будет, если доживем. Располагайтесь. Хотите, кофе из буфета принесу?
— Да не, мы кофе попили. В каком смысле доживем? Олежу, что ли, Пази опять с зажигалкой обнаружил? А Олежа, поди, на нас накапал? Так мы ж на договоре, чего бояться-то?
Михаил сел на кушетку, Константин остался стоять.
— Нет Олежи. — Зибров тоже встал. — Светлая ему память. И Саше Блоку, и Койгерову, и Мигицко. — Зибров всхлипнул.
— То есть как? Бомбу все-таки взорвали? — засмеялся Почеренков и осекся, увидев перекошенное лицо Андрея.