Как бы то ни было, теперь Эрни ездит на «Бентли Континенталь ГТ».
27 января 2006 года, пятница
Вот уже три месяца, как я навещаю малышку Л. В отделении интенсивной терапии новорожденных. Это стало моей традицией перед уходом домой, да и приятно видеть здесь знакомое лицо, пускай и через стеклянную стенку инкубатора[41]. Ее маму госпитализировали в мое второе субботнее дежурство на новом месте, на 26-й неделе ее первой беременности, с ужасной мигренью, которая, как вскоре выяснилось, была проявлением преэклампсии[42]. Ее состояние удалось стабилизировать, и уже в воскресенье родилась малышка Л. – я ассистировал врачу-консультанту в проведении кесарева. После операции мама провела несколько дней в реанимации, а ребенок появился на свет маленьким бесформенным комочком весом не больше баночки варенья.
На фоне неонатологов мы, акушеры, смотримся подобно хирургам-ортопедам – настолько хорошо они знают свое дело, настолько кропотливо и точно выполняют свою работу.
Они бросают вызов богу и законам природы, помогая этим детям выжить. Еще в 1970-х шансы на выживание этого ребенка были бы меньше 10 процентов, а сегодня он больше чем с 90-процентной вероятностью будет жить.
После того как неонатологи колдовали над младенцем в течение трех месяцев, из креветки с прозрачной кожей, подсоединенной к десяткам всевозможных трубок и проводков, он превратился в настоящего человечка – кричащего, срыгивающего, спящего, – и уже сегодня вечером его выписывают домой.
Мне следовало бы радоваться его возвращению домой – и я определенно этому радуюсь, ведь именно в этом заключается смысл нашей работы. Однако мне будет не хватать моей маленькой приятельницы, которую я проведывал каждые пару дней.
В магазине при больнице я купил самую нейтральную открытку и попросил детских медсестер передать ее маме. Я написал, как сильно рад тому, что у них все закончилось хорошо, и оставил свой телефонный номер, чтобы она могла присылать иногда мне фотографии своего ребенка. Конечно, это, скорее всего, идет вразрез с регламентом Генерального медицинского совета и больничными правилами, однако я готов в случае чего понести за этот поступок наказание – оно все равно того стоило[43].
2 февраля 2006 года, четверг
Подписываю письма терапевтам в кабинете гинекологов.
«Дорогой доктор!
У меня на приеме была Х.А., ее муж Сэм, Эштон Сладкий и их двое детей…»
Я силюсь вспомнить, как все было. Кто из этих троих были родителями детей? Казалось, я должен был знать, кто такой этот Эштон Сладкий. И почему указаны и имя, и фамилия? Он что, какая-то знаменитость? Как оказалось в итоге, никакого Эштона там и вовсе не было.