Я объяснил ему, что произошло и почему я поступил так, как поступил. Майер понизил голос, так, чтобы доктор не слышал его. Хитрым тоном он посоветовал мне в следующий раз в подобной ситуации лишь сделать вид, что я выполняю приказ.
– Но, герр обер-лейтенант, я не хотел врать ему…
– Дурак! Ты только подумай о том, что каждый день моряков заключают в карцер за неподчинение даже самым безответственным приказам? В следующий раз в подобном случае просто скажи офицеру то, что он хочет слышать, а затем занимайся своими обязанностями самым лучшим образом. Сейчас, в такой ситуации, я выношу тебе только предупреждение. Но извинись перед доктором, понял?
– Так точно, герр обер-лейтенант!
– Тогда все в порядке, и ступай отсюда! – усмехнулся Майер, легонько ткнув меня кулаком в плечо, когда я сделал поворот «кругом».
Мы с ним обменялись понимающими улыбками, и я вернулся на свою койку.
Пауль Майер был бы правильным выбором на должность командира лодки, подумал я, укладываясь. Он знал свою работу и знал, как следует обходиться с экипажем. Что же касается доктора, подумал я, то с ним, я был уверен, Майер обошелся куда жестче, чем со мной. Во всяком случае, этот знахарь больше никогда не пытался изображать офицера по горизонтальным рулям.
Мы вошли в «путь самоубийц» Бискайского залива 1 ноября 1943 года. Наше продвижение обратно на базу было изматывающе медленным. Из-за интенсивной вражеской воздушной активности мы теперь продвигались лишь на половину того дневного расстояния, которое раньше делали днем, и все в погруженном состоянии. Во время нашего первого боевого похода под командой Лёве мы проходили ежедневно менее одной десятой дистанции в погруженном состоянии. Наша близость к базе делала наше медленное продвижение тем более разочаровывающим.
На следующее утро мы попали под очередную атаку глубинными бомбами. Она продолжалась не так уж долго, но глубинные бомбы взрывались так близко к нашему корпусу, что все предметы, которые не были надежно закреплены, были сброшены на палубу, включая нас, экипаж, и ведра для отправления естественных потребностей между дизелями.
Говоря о зажимах, следует отметить, что было едва ли не искусством держать все водонепроницаемые люки и прокладки надежно закрепленными, когда мы погружались и всплывали в ходе этих атак. Дело в том, что, когда лодка погружалась, прокладка между люком и переборкой сжималась от изменения воздушного давления. В результате, когда достигнута значительная глубина, большие барашковые гайки на хомутах должны быть соответственно затянуты на полную. При всплытии же барашковые гайки следовало ослаблять постепенно, иначе после всплытия зажимы будет невозможно открыть из-за давления воздуха снаружи. В начале своей деятельности мне было поручено лично следить за тем, чтобы прокладки перископа в боевой рубке были установлены соответствующим образом. Забраться в пустую темную боевую рубку в ходе бомбардировки глубинными бомбами было сложнейшей задачей. Но все эти действия можно было выполнять практически инстинктивно, даже во время атаки глубинными бомбами или плохой погоды. Это были одни из тысячи критических мелких деталей, о которых следовало заботиться на этих старых подводных лодках и о которых даже не думают на больших современных субмаринах.