Как можно было и предсказать, по мере возрастания температуры атмосферы возрастал и темперамент экипажа. Периодические погружения не приносили нам облегчения, потому что более холодная вода на глубине вызывала конденсацию испарений в воздухе, подвергая нас некоему подобию китайской пытки каплями воды. Вскоре нам пришлось стать свидетелями ожесточения в спорах и даже драк. Мы понимали, что это было одним из проявлений Blechkoller54, легкой формы безумия, которое овладело экипажем подводной лодки, когда скука и переполненность становились уже невыносимыми. Со временем мы привыкли к подобного рода вещам и решали их сами – «трюмные крысы» не любили прибегать к помощи офицеров. Нам часто удавалось пресечь подобные неприятности в зародыше. Так, например, когда кто-нибудь из нас начинал выходить из себя, каждый находившийся поблизости от него кричал изо всех сил «Прекрати!» прямо ему в уши. Обычно этого было достаточно.
Мы следили друг за другом и в иных отношениях. Примерно 13 апреля я осуществлял регламентные работы на клапане погружения, когда вдруг испытал сильнейший приступ мигрени. Боль была абсолютно непереносима. Подобные боли были безошибочным признаком отравления углекислым газом, но я в первый раз испытал подобное отравление.
Я доложил о своем состоянии корабельному доктору, но он категорически отказался выдать мне какие-либо лекарства. Он явно был все еще зол на меня, считая, что я был недостаточно строго наказан за невыполнение его дурацкого приказа на погружение несколько месяцев назад. Услышав, что произошло, мой друг Отто и старший штурман Райниг сговорились организовать лекарство для меня, не ставя в известность нашего эскулапа. Через несколько минут пара-тройка горьких капель сняли мою головную боль. Поглядывая на меня, доктор неизменно улыбался, уверенный в том, что оставил меня в дураках. Я же улыбался ему в ответ, наслаждаясь его незнанием причины моего полного выздоровления. Я снова испытал благодарность к моим друзьям, радуясь тому, что мы, экипаж лодки, готовы заботиться друг о друге, несмотря на риск. Это была своего рода связь, объединявшая нас, которая позволяла нам работать одной командой даже в самой худшей ситуации.
Весь апрель мы двигались в надводном положении так часто, как только осмеливались. Ланге, несомненно, старался достигнуть района нашего патрулирования как можно быстрее. По счастью, небеса были чисты от вражеских самолетов, так что нам удалось сделать это довольно быстро. Ближе к концу месяца мы приблизились к судоходным путям западнее островов Зеленого Мыса и начали большую часть времени проводить в погруженном состоянии. Время от времени мы вообще останавливались, молча болтаясь под поверхностью воды и надеясь услышать далекий шум пароходных винтов. К сожалению, все наши усилия пропадали даром. Никакого движения на морских путях не наблюдалось.