Мы дождались, когда последний член экипажа покинет отсек, что показалось нам вечностью. Убедившись, что больше никого на лодке нет, мы попытались открыть клапаны балластных цистерн, чтобы заполнить их забортной водой. Все клапаны прекрасно сработали, за исключением носовых больших балластных цистерн № 6 и № 7. Что-то мешало открыться клапанам этих цистерн. Снова и снова мы пытались открыть эти проклятые клапаны, но без всякого успеха. Мы даже пытались открыть эти клапаны вручную, но шедшие к ним тяги были погнуты в результате взрывов глубинных бомб и тоже не работали. Мы знали, что запас воздуха в балластных цистернах № 6 и № 7 удержит лодку на поверхности, но не могли придумать никакой альтернативы. Наконец мы сдались и бросились к скоб-трапу в боевую башню, надеясь, что течи в корпусе лодки смогут заполнить ее водой и она уйдет на дно.
Я уже начал подниматься по скоб-трапу в боевую рубку, когда неожиданно вспомнил про стрейнер морской воды, находящийся на полке рядом с моим постом. Стрейнер морской воды представляет собой фильтрующий механизм для главного насоса, со сменной сеткой в форме корзинки, находящейся в стальном корпусе размером 12 дюймов (30,48 см). Действуя под влиянием импульса, я бросился обратно, отщелкнул четыре защелки и снял тяжелый стальной корпус фильтра морской воды. Поток воды диаметром со столовую тарелку, клубясь, ворвался в центральный отсек лодки, отделяясь от линии основного насоса. Когда вода устремится обратно к корме, подумал я, этого будет достаточно, чтобы потопить нашу любимую U-505.
Затем движением, о котором я буду жалеть всю оставшуюся жизнь, я отбросил стальной корпус фильтра на крышку стола в углу центрального отсека. Если бы я бросил корпус фильтра в трюм, где никто бы никогда его не нашел, U-505 могла бы закончить свое существование по-другому.
Закончив исполнение своих обязанностей (или, более точно, обязанностей нашего старшего механика), я решил, что настало самое время покинуть тот ад, в который превратилась наша погружающаяся в воду лодка. Я был невысок, но очень силен в те дни. Мои товарищи по экипажу говорили, что я могу двигаться по всей нашей подводной лодке с ловкостью ласки. Но в этом случае я побил все свои рекорды скорости, пробираясь к скоб-трапу.
Переборки боевой рубки резонировали от попадания крупнокалиберных пуль и осколков, когда основной состав экипажа начал покидать лодку. Изнутри лодки все эти попадания звучали, как если бы группа парней забрасывала камнями пустую урну. Я же был больше напуган мыслью о том, что стало с моими друзьями по экипажу там, наверху, в куда большей степени, чем я был напуган тем, что я остался в одиночестве на тонущем корабле! К тому времени, когда я стал подниматься в боевую рубку, обстрел, однако, начал стихать. Крики раненых членов экипажа с палубы куда громче стучали мне в уши, чем толчки крови от моего колотящегося сердца.