Разумеется, германский военнослужащий традиционно привычен к строгой дисциплине и напряженной подготовке, однако всегда существовало подчеркнутое уважение между офицерами и солдатами, основанное на понимании того, что трудности и их преодоление идут на пользу подразделению. Однако эти офицеры зашли слишком далеко за разумный предел, что вредило нашему боевому духу и даже нашей физической способности выполнять свою работу.
Я очень четко запомнил одну из своих стычек со старпомом. Только что минуло двенадцать часов дня, и я пытался заснуть, поскольку имел право на шестичасовой отдых перед следующей вахтой. Но как только я заснул, меня растолкали и сказали, что Боде немедленно требует меня на мостик. Менее чем за минуту я оделся и вскарабкался по вертикальному трапу на мостик. Стоя перед ним по стойке «смирно», я услышал, для чего я понадобился вне своей вахты.
– Ефрейтор машинной группы прибыл по вашему приказу, герр!
– Гёбелер, принесите мне кофе, и побыстрее!
Прерывать драгоценный сон сменившегося с вахты матроса ради столь тривиального дела мне показалось совершенно непонятным. Капитан-лейтенант Лёве никогда бы не потерпел столь уничижающий приказ, отданный одним из офицеров. Но к этому времени мы все уже привыкли к подобному обращению с нами новых офицеров. Я спустился вниз, завернул за угол прохода в лодке, где располагался наш камбуз, и сказал моему другу Тони, что надо сварить свежий кофе для Боде. Тони чувствовал, что Боде пребывает в дурном настроении, и уже держал наготове кипяток для заварки. Через пару минут я снова поднимался на мостик с парой чашек и кувшином горячего свежезаваренного кофе.
Требуется немало ловкости, чтобы преодолеть два трапа, ведущие на мостик, с кофейником и двумя чашками в руках, но я это проделал, не пролив при этом ни капли кофе.
Я доложился Боде и наполнил чашки горячим ароматным напитком (естественно, Боде получил при этом первую чашку). Обстановка выглядела вполне удовлетворительной, и я начал спускаться по трапу в центральный пост.
Внезапно я ощутил жгучую боль от обжигающей жидкости, выплеснутой на мою голову сверху. Боде вылил чашку только что заваренного кофе на мою голову и требовал меня обратно на мостик. Через пару секунд я уже был наверху, стоя по стойке «смирно», но весь дрожа от шока и боли.
– Ты идиот, никогда не обращал на это внимания? Я сказал – свежего кофе, а не этой вонючей трюмной воды! Спустись вниз и принеси мне настоящий кофе, немедленно!
– Jawohl, Herr Oberleutnant!28
Я снова спустился вниз, на камбуз, где Тони, слышавший каждое слово, приготовил еще один кофейник свежего кофе. Готовя его, Тони предупредил меня не терять с Боде самообладания, поскольку всякое неуважение к офицеру строго наказывается – несмотря на то что оно спровоцировано.