Хотя наступила уже поздняя осень, вода и воздух оставались невыносимо жаркими. Конденсат, постоянно капавший на нас, был нашим единственным спасением от этой жары. От воздействия достойной сауны жары внутри лодки и постоянных мучений от офицеров наши нервы истрепались и страсти стали разгораться. Ребята ссорились, чаще всего из-за ничего, а затем начиналось махание кулаками. Обычно это заканчивалось через пару секунд, после чего только что дравшиеся пускались в смех и соглашались забыть об этом идиотском эпизоде. Было ясно, что нам надо идти в бой, чтобы занять наши умы действительными проблемами. В противоположность ожиданиям, однако, движения вражеских судов через залив не было. Мы сутками просиживали в нашей стальной раскаленной скороварке, ожидая цели, которые никак не появлялись.
Моим любимым времяпрепровождением в этот период затишья в действиях было исподтишка следить за тем, как недавно пришедший к нам новый старший механик Хаузер прихорашивается в офицерских кругах. Вскорости мы дали ему кличку Енот за его постоянную возню с растительностью на своем лице. Он часами готов был сидеть перед зеркалом, расчесывая, подстригая и выщипывая свою хилую маленькую бороденку, отчаянно пытаясь придать себе вид бывалого «морского волка». Когда же он считал, что привел ее в идеальное состояние, то начинал корчить перед зеркалом различные гримасы и авторитетное выражение лица. Разумеется, ему и в голову не приходило, что эти его тренировки мог видеть кто угодно сквозь приоткрытый люк в переборке, ведущий в центральный пост.
Мы не питали особого уважения к этому человеку. Естественно, он куда слабее разбирался в технике, чем наш старый Фёрстер, но в основном нас раздражала в Еноте эта его невротическая возня с собственной бородкой. Любой член команды механиков, который осмеливался вырастить бороду больше и гуще, чем у стармеха, рисковал весьма серьезным образом. Енот любил наказывать таких смельчаков за малейшие провинности, уменьшая им дни положенного после похода отпуска.
Но самым большим нашим бичом, помимо, разумеется, самого Чеха, оставался его старший помощник Тило Боде. Он обладал совершенно неприятным характером, со склонностью становиться еще хуже по мере отсутствия у нас каких-либо успехов. Старпом всегда говорил с нами в очень злобном тоне, постоянно подчеркивая нашу лень и некомпетентность. Насколько мы понимали, то именно он сам был некомпетентным. Его любимым наказанием было назначать человека на дополнительную часовую вахту, во время которой ему нечего было делать, разве что насвистывать свою любимую мелодию.