Будучи опьянен своей обидой, Камминг оказался не так глуп, чтобы обвинять нашего святого Берти. Баронет лающе рассмеялся.
— Господи, Флэшмен, во времена наших отцов я смыл бы позор, размозжив этим идиотам головы на песках Кале! А сейчас мне придется идти на поклон и умолять: «Пожалуйста, сэр, я могу доказать, что ваши докладчики — доносчики, так будет вернее! — совершенно ошиблись, будьте добры сообщить им это и простить меня за то, что вел себя, как подобает человеку чести!». Этого от меня ожидают?
А еще твердят о вздорном характере женщин — ха, их обидчивость — ничто по сравнению с уязвленной самооценкой шотландского баронета. Я прикинул, встречался ли мне когда-нибудь столь же заносчивый осел, наделенный природным талантом к саморазрушению? На ум пришел Джордж Кастер. Ага, поставьте его и Гордон-Камминга на край пропасти, и даже гадать не берусь, кто из них первый сиганет вниз, горько оплакивая судьбу.
— В таком случае, — говорю я, стараясь сохранять подобающее случаю мрачное выражение, — что вы намерены предпринять?
— Да ни черта! Раз уж вы, — и этот придурок тыкает в меня пальцем, — по уши влезли в эту кашу, то сделаете все за меня! Вы будете моим посланником, Флэшмен, и сможете насладиться, дав им понять, какими ослами они себя выставили! У вас ведь дар работать языком, это всем известно, — продолжает Камминг, усмехнувшись если не губами, то завитком голоса. — Вы разъясните им про coup de trois и прочее, потому что я отказываюсь наотрез! Не мне унижаться перед ними — пусть приходят сами! Готов принять их извинения — я имею в виду Ковентри с Уильямсом и ту троицу молокососов! Леди, разумеется, не в счет, как и принц, которого, без сомнения, ввели в прискорбное заблуждение. Да, — подвел он черту, гордо выпрямившись и глядя перед собой горящими глазами, — вот как я поступлю! Так что идите, дружище, и не щадите их!
Видя, что я колеблюсь, баронет нетерпеливо нахмурился.
— Так что, вы идете?
А почему бы и нет? Я уже поведал вам о своем счете к Гордон-Каммингу: я терпеть не мог его чванства, нескрываемого презрения ко мне, не говоря уж о подозрении, что он покрыл мою коровенку; и вот теперь напыщенный ублюдок назначает меня мальчиком на посылках. Глядя через призму своей всепобеждающей самоуверенности, идиот считает, что совершенно обелился и все должны пресмыкаться перед ним, но вы-то (зная меня) — понимаете, что я даже за спасение собственной души не отказался бы от шанса утопить эту свинью.
А ведь он оказался в моих руках, без дураков. Объяснение про coup de trois подвешивало дело на волоске. Подай его как надо, и трое мудрецов, а также свидетелей изволят проглотить его, дабы избежать ужасного скандала. А скормленное из моих умелых рук, оно окажется расплеванным по всему полу.