— Поставьте себя на его место, сэр, и скажите: вы подписали бы такое, будучи невиновным? Или заклеймили бы обвинителей лжецами, пообещав затаскать по судам? Или взяли хлыст и...
«Или подумали бы о том, что скажет матушка», — мог я еще добавить. Принц посидел, хмурясь и качая головой, потом спрашивает, почти ворчливо:
— И какого дьявола на него нашло — жульничество я имею в виду? С ума, что ли, сошел, как считаете? Может, временное помешательство какое? Я слышал что-то о подобных вещах.
— А я — нет, сэр. И думаю, что к нему это в любом случае отношения не имеет.
Он кивнул, и пока мы пили и курили, изрек еще несколько философских замечаний. Берти наслаждался наступившим облегчением, и при расставании проявил исключительную любезность, сжав мою пятерню и второй раз за день назвав «Гарри».
— Я обязан вам... причем не в первый раз. Это, — он постучал по расписке Камминга, — была блестящая идея, но чем скорее мы поместим ее в безопасное место, тем лучше. Это документ не из тех, которые приятно увидеть в утренней газете, верно? Что ж, спокойной ночи, дружище, и еще раз спасибо... И дай бог, чтобы мы никогда больше не услышали об этом деле.
Если ты способен поверить в это, дорогой принц, то тебя можно убедить в чем угодно, думаю я. Потому как имел твердокаменную уверенность в том, что нам еще многое, слишком многое предстоит услышать о Великом скандале с баккара в Трэнби-Крофт. Берти, которого заботило только то, чтобы новость не достигла ушей мамочки, или ослы вроде Ковентри и Уильямса могли убеждать себя в том, что молчание обеспечено навеки: клятвы, честь и все такое прочее. Но меня не обманешь. В секрет посвящены по меньшей мере с десяток человек, причем из них две женщины, и рассчитывать, что они не дадут волю языкам, просто глупо. Дело просто обречено выйти наружу, как я и решил для себя в тот миг, когда стоял перед Гордон-Каммингом, оценивая его и придя к выводу, что баронет представляет собой идеальный объект для спуска в сточную канаву. Все, что для этого нужно, это вдохновение и четкий расчет, скажу я вам, остальное произойдет само собой.
Так и вышло, и если времени для утечки потребовалось больше, чем я ожидал, то результат того стоил. Так и не установлено, кто именно проболтался, но, по моему глубокому убеждению, это был сам Берти, как бы невероятно это ни казалось. Но дело в том, что американские газетенки в качестве своего источника указали не кого иного, как закадычную подружку Элспет, Дейзи Брук (это они окрестили ее Трещоткой Брук). Впрочем, поскольку именно она согревала в те дни постель принца, нет ничего удивительного, что он в какой-то момент имел несчастье поделиться с ней. Дейзи клялась, что это ни при чем и грозила обратиться в суд, но так и не обратилась.