— Не получится, — кивает она. — Ах, cheri, мне так жаль... Но вы меня понимаете?
— Умереть мне на месте, если понимаю!
И действительно не понимал, ибо передо мной ведь не какая-нибудь буржуазная hausfrau[977] — она француженка, и оголяла в «Фоли» свои прелести на забаву похотливым парням, распутничала с типами вроде Шувалова pour la patrie[978] со мной и еще бог весть сколькими мужчинами чисто забавы ради... И сегодня вечером поведение ее мало напоминало повадки замужней матроны, коли на то пошло: разоделась в соблазнительный наряд, да и целовалась не как скромница.
Я намекнул на это, и мамзель вздохнула.
— О, будь вы здоровы, я не пришла бы совсем, понимая, что вам непременно захочется любви... Но зная про вашу blesse[979] и будучи не в силах... — Она беспомощно взмахнула рукой. — Ах, все вы знаете... Мне казалось, мы можем поговорить, повеселиться как раньше, но без... «ханки-панки».
Она пожала плечами, мило извиняясь, и внезапно лицо ее осветилось.
— Потому как эти дни в Берлине были такими счастливыми! О, не только из-за любви, но благодаря уюту, веселью и разговорам. И мне не терпелось увидеть вас снова, вспомнить старые времена, поглядеть, не переменились ли вы. И я так рада, что ничуть не переменились!
Она приподнялась, коснулась рукой моего лица и чмокнула в щеку.
— Но я изменилась. Я стала мадам де ла Тур д`Овернь, респектабельной госпожой. — Она наморщила лобик. — Нет больше la gaie Caprice[980]. Я изменилась, поменяла свою жизнь... И, увы, должна поменять друзей. Так что лучше вам не приезжать в Париж... Это не слишком жестоко? Вы не сердитесь?
Иные женщины наделены настолько плохим вкусом и скудомыслием, что говорят со мной начистоту. В юные годы я принимал все близко к сердцу и либо задавал им трепку (как с Джуди, штучкой моего сатрапа), либо кидался на них с саблей (это о Нариман, цветке Хайбера), либо удирал, сверкая пяткам ми (спасаясь от гнева Лолы и метаемых ею сосудов). В зрелые годы приучаешься реагировать спокойно, прикидывая одновременно, как отплатить сполна. В случае с Каприз я был бы не более чем слегка задет... если поверил бы ее насмешливым объяснениям, чего не допускал ни на минуту. Она — и верная жена? Да бросьте! Нет, правда в том, что постаревший на пять лет Флэши (да еще, учтите, в худшие свои времена, на лопатках, побитый да еще и раненый) потерял для нее амурный интерес. Что ж, эту горькую пилюлю мне было тем легче проглотить, что она сама, будучи первосортной наездницей и приятной подружкой, лишена была той внутренней магии, которая притягивала, как магнит, к Ехонале, Лакшми, Сонсе-аррей... или к Элспет. Девчонка еще слишком молода для этого... Но достаточно взрослая, чтобы понимать, что не стоит разыгрывать со мной распутную шлюху, разогрев до кипения, а после указать на дверь.