— Если допустить, что это правда, сэр, то как, по их мнению, он мухлевал?
— Ну, добавлял фишки к ставке после того, как объявляли очки, если удача оказывалась на его стороне, и убирал, если проигрывал. Они видели, как он это проделывал оба вечера подряд, когда я, — раздался стон, — держал банк!
Чем больше я слушал, тем нелепее все казалось. Сам я не великий игрок, а уж для мухляжа мне и подавно не хватало ловкости и нервов, но в свое время многое довелось повидать: стад-покер в конюшне Абилина в Техасе с револьверами и золотым песком, выложенным на попону; наполеон на австралийских просторах от Балларата до Залива; блэкджек со ставкой в пенни в загородной резиденции политика (когда Д`Израэли банковал, а мерзкий червяк Брайант, чтоб ему сдохнуть, подсунул мне тайком тузов в карман). Я наблюдал шулеров за работой с запасными колодами, подрезанными уголками, крапом и начиненными всевозможными приспособлениями рукавами, и можете поверить мне на слово: последнее место на земле, где я посоветовал бы передернуть или смухлевать со ставками — это в гостиной приличного английского дома — там вы и пяти минут не продержитесь. В чем, как получается, убедился и Гордон-Камминг.
— И в тот момент никто ничего не сказал?
— Ну... нет, нет. — Его высочество очумело заморгал. — Никто ничего... все эти леди... жуткая сцена, которая неизбежно должна была последовать... — Он помахал сигарой. — Но свидетели чувствовали, что не могут молчать, поэтому поговорили с Уильямсом и Ковентри, а те рассказали мне — едва не простонал Берти. — Сегодня перед обедом. С какой стати им взбрело в голову вовлечь меня в это мерзкое дело, ума не приложу. Как все скверно!
Пустое сотрясание воздуха, разумеется. Будучи принцем Уэльским, первым джентльменом Европы (спаси, Господи!), он выступал в данном случае в качестве звезды и предводителя благородной толпы, собравшейся в Йоркском поместье Трэнби-Крофт посмотреть на Донкастерские скачки, и должен был прекрасно понимать, что любой неблаговидный поступок члена этой компании вроде шулерства неизбежно ляжет пятном на его китель. Я тактично напомнил об этом и добавил, что ни на минуту не готов поверить в историю с жульничеством. Имеет место ошибка или недопонимание, заверил я его.
— Ничего подобного! — Эдуард извлек свою тушу из кресла и начал расхаживать взад-вперед. — Молодые Уилсоны, Грин и этот, как его... Ливетт — который из собственного полка Камминга, чтоб его черт побрал, — все клянутся, что видели, как он жульничает! Ковентри и Уильямc тоже не сомневаются. Это так ужасно, что слов нет!