– Хочу вас поблагодарить и, может быть, познакомиться с вами поближе. Я была грубой, простите.
– Мне очень жаль, – сказала Агнес, – но завтра я уезжаю в мой загородный дом. У меня просто не будет времени на гостей.
– И это все? Винсента больше нет, и нам даже нельзя о нем поговорить?
Агнес пожала плечами.
– Как понять жизнь? Это в принципе невозможно. Для мира Винсент умер. И пусть так и будет, моя дорогая.
– Об Уильяме нам тоже нельзя говорить? Я даже не знаю, где он. Что я отвечу его отцу, когда он позвонит и спросит?
– Уильям там, где ему хочется быть. Многие ли из нас могут сказать о себе то же самое?
Когда они вернулись в отель, Френни на минутку оставила Хейлина и отвела Джет в сторонку.
– Уильям нам врал, – сказала она. – И этот спектакль с похоронами… Мы-то с тобой горевали по-настоящему, а Уильям все знал и молчал. Мадам Дюран наложила на Винсента сильные чары отвода глаз, чтобы мы не узнали правду. Он жив, Джетти.
– Если Уильям нам врал, то только ради Винсента. Мы давно знали, что нам придется его потерять. Мне кажется, это был лучший выход.
– Заставить нас думать, что Винсент умер?
Пусть лишь ненадолго, и все же… Это было так страшно.
– Он умер. Для нас. И пусть так и будет, если мы желаем ему добра.
Джет была даже рада, что Френни с Хейлином хотелось побыть вдвоем. Сейчас ей надо остаться одной. Наедине со своим горем. Потеря брата стала тяжелым ударом. Джет поднялась к себе в номер, сняла шляпу, которую проносила весь день, глянула в зеркало и обомлела. Ее волосы поседели все разом. Это произошло на похоронах. Ее главная красота, ее роскошные черные волосы… Их больше нет. Она смотрела на свое отражение и видела женщину, которую уже видела раньше, в тетином черном зеркале. Она задумалась, что сделал бы Леви, будь он сейчас с ней. Наверное, обнял бы ее и сказал, что она все равно очень красивая, пусть даже это неправда. Может быть, почитал бы ей вслух стихи из книжки и предложил бы сходить куда-нибудь выпить, в какой-нибудь маленький сумрачный бар, где слегка мрачновато, но зато тепло, и можно сидеть, тесно прижавшись друг к другу. Но теперь, без него, она вошла в свое будущее в одиночку и стала такой, какой стала, нравится это ей или нет. Леви так и остался мальчишкой, а Джет стала женщиной, потерявшей почти всех, кого она любила. Она вспоминала свои же слова, которые однажды сказала Эйприл. Так устроена жизнь: жить – значит терять. Если ты ничего не теряешь, то ты как бы и не живешь. Она позвонила в обслуживание номеров и заказала кофе, уже понимая, что сегодня ей не заснуть. Париж слишком шумный, в комнате холодно, боль от потери Винсента еще свежа. Джет вовсе не тяготилась своим одиночеством. Присев у окна, она написала открытку Рафаэлю. Она постоянно писала ему открытки, даже когда они оба находились в Нью-Йорке, а при встречах они вместе зачитывали их вслух, лежа в постели. Ей хотелось, чтобы сейчас он был рядом. Разумеется, просто как друг. Друг, с которым всегда хорошо и спокойно.