- Олигофрен? – Спросил кто-то из толпы. – А что сие?
- Олигофрения выражается в умственной отсталости по причине патологии головного мозга. Грубо говоря – дурак не потому, что не учился и не развивался, а потому что таким уродился. Ну а как иначе? В «борцы за народное счастье» идут либо дураки разного толка, либо откровенные мерзавцы. Честному и здоровому человеку там делать нечего.
Высказался и посмотрел на часы. Потом на этого скрюченного дельца на мостовой. И спросил городового:
- Как скоро по адресу прибудет наряд?
- Не ранее чем через час, ваше высокоблагородие.
- Эх… разбежаться могут.
- Почему?
- Как почему? Ты третьего видишь? Я слышал, что они тройками работают. Или его не было, что вряд ли. Или он побежал предупреждать своих. Ладно…
Сказал Максим и схватив рыжего за здоровую руку, потащил его по мостовой к автомобилю. Открыл багажник. Загрузил его туда словно мешок с картошкой. Закрыл крышку. И бросил городовому:
- Поеду, навещу разбойничков. Но наряд все равно высылай…
Спустя десять минут в дверь конспиративной квартиры постучали. Ее порывисто открыл какой-то черноволосый мужчина. Но только для того, чтобы поймать в объятья затравленно озиравшегося рыжего подельника. А следом зашел Максим с пистолетом в руке и не предвещающей ничего хорошего улыбкой…
Наряд полиции спешил как мог, но все равно не успели. Когда они подъехали, ротмистр стоял на улице, прислонившись к своему автомобилю, и с интересом листал какой-то журнал. А чуть в стороне лежал сжавшийся в комочек человек и с ужасом смотрел на Меншикова. Тот самый третий, который действительно пытался предупредить своих подельников.
Начальник наряда доложился и получил пачку листов с чистосердечными признаниями практически всех участников данной банды. За исключением канального пловца и курьера-бегуна. Один был на руках у полицейских, а со вторым Максиму было лень возится. Да, признания были на изрядно помятой и местами заляпанной кровью бумаге. Но они были. И письменные. Что существенно упрощало расследование.
Сами разбойнички оказались на третьем этаже. Они сидели, забившись в дальний угол комнаты. Помятые и испуганные. Когда же их попытались вывести – сопротивлялись как могли. Ведь Меншиков им запретил покидать помещение. И вздохнули с некоторым облегчением, только поняв, что Максим Иванович сел в свой автомобиль и уехал…
Участковый пристав вышел на улицу, наблюдая за тем, как задержанных грузят в подводу. Закурил папиросу и усмехнулся. Он никогда не видел и не слышал, чтобы кто-то мог так быстро смять этих «борцов за правое дело». Не сломать. Нет. А именно смять. В фарш. В кашу. Не без членовредительства. Переломов и побоев на них не счесть. Но пристав был уверен – теперь они расскажут все. Просто потому, что не захотят снова встретиться с Меншиковым…