Из-за нее особенное расстройство. Ведь с той субботы, когда я обнародовала свои стишки, она в школу не является. Анна Алексеевна велела Марату побывать у нее, но он не ходил. И когда мы провожали Аннушку, то, уже стоя около автобуса, она снова спросила, почему нет Ларисы. Марат промямлил: дескать, он договорился с Бурковым, а тот должен был увидеть ее и сказал, что скажет ей, что учительница сказала, чтобы она… Терпеливо выслушав эту многоступенчатую Маратову фразу, Анна Алексеевна еще раз попросила нас — не оставлять Ларису без дружеского внимания. И при этом она опять посмотрела на меня.
Буркова с нами у автобуса, понятно, не было. Поэтому только вчера в классе я спросила у него: когда, в конце концов, придет Нечаева?
— А она тебе очень нужна? — нагло спросил он. — Или ты про нее новый пасквилек сочинила?
— Послушай, — сказала я, задыхаясь от гнева. — Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном?
— Я с тобой никак не разговариваю, — отрезал он. — Сама лезешь.
— Не лезу, а спросила. Должна она ходить в школу или не должна?
— А если не хочет?
— То есть как не хочет, если учится?
— А если и учиться не хочет?
Я кинулась к Марату — передала ему, какую ахинею порет Бурков. «Ладно, — отрезал и комсорг, — выясним». И не знаю уж, говорил ли он с Н. Б. или поручил Сороке-Алямовой сходить к Нечаевой, только сегодня к началу уроков Роза принесла сообщение: да, Лариса дальше учиться не намерена. Будет работать.
— Где? Как? Почему? — заволновалась я.
И услышала Зинухин голос:
— Ну что ты волнуешься? И правильно: пускай работает.
— Да, да, — солидно поддержала Зинуху наша отличница Кира Строкова. — Мы же обещали Юлии Гавриловне выправить успеваемость. А Нечаева будет нам только все портить.
— Да вы что? — поразилась я. — Гоните?
— При чем тут мы? — заскрипела Вика. — Ты же сама первая…
— И верно, Оленька! — воскликнула Зинуха. — Ты же сама недавно доказывала: нечего с ней цацкаться, пусть скажет «до свидания». А теперь, когда мы все хотим так, ты опять против нас.
— Но ведь Аннушка-то просила…
— Снова Кулагина по чужой указке долдонит, — насмешливо бросил Бурков.
Все засмеялись.
…И вот сижу дома за столом, заваленным учебниками, книжками, и, как обычно, обдумываю каждую бурковскую фразу.
«Долдоню», «талдычу». Неужели и вправду я — глупый попугай?
Велит учительница бороться за успеваемость, критикую Нечаеву. Велит заботиться о ней — твержу, чтобы осталась в школе.
Только разве быть самостоятельным — значит непременно отказываться от любых советов? И не слушать взрослых?..
Взяла в библиотеке сборник Заболоцкого.