Я запальчиво ответила:
— По-твоему, если актив, так без сучка, без задоринки? А я не ангел. И жизнь не одни уроки-учебники. Спроси Вику, она тебе разобъяснит, какая жизнь — не черно-белая, а многоцветная.
— Что с тобой, Ольга-джан? — оторопел Марат.
Я выскочила на улицу. Роза подхватила меня на школьном крыльце под руку.
— Приставучий Маратик, — затараторила она. — Я еле успеваю — пока к тебе, потом переодеться, потом к Олегу Ивановичу, а потом и сбор. Да, представляешь! Забегаю вчера к Вике, а у нее Землюков. Сидят птенчики-бубенчики, про небо читают, про Юпитер спорят. А его рука — представляешь! — вот так — на ее руке.
Я плохо слушала Розкин стрекот. Как ни постыло мне было все, схватка с Маратом неприятно царапнула. «Скандала хочешь?» Не угрозы комсорга расстроили, а мысль, мучающая с утра: Не так у тебя все получается, Кулагина, не так. Вот уже и другие заметили.
— Ой, смотри! — Роза внезапно остановилась.
Прямо на меня шел Сирота-Терехин. В руке — неизменный транзистор, другая рука засунута в карман короткополого серого плаща с поясом. Через плечо — фотоаппарат. Курчавый, без головного убора, в огромных на толстой подошве желтых ботинках, двигался разболтанной походкой, втянув голову в плечи.
— Так что ж, принцесса, — начал он без предисловий, — опять на нас мента навела? Не успела вчера ломануться с Сивкиным-Буркиным от «Лучика», как притопал этот инспекторик и увел Нечаиху. Твоя работенка?
Он стоял вплотную, усики дергались, черные глазки буравили. А я обрадовалась, значит, Леонид Петрович увел от них Ларису! Явился вчера и увел. Он сделал то, что должна была сделать я. И хотя я не имела к этому событию никакого отношения, захотелось быть к нему причастной, и не задумываясь, я выпалила:
— Моя работенка, моя!
Сирота высоко над моей головой вскинул транзистор — Роза даже вскрикнула. Но, как в закутке, остановленный гвоздиловским приказом, замер с поднятой рукой и только процедил сквозь зубы:
— Ну, дождешься ты!
И когда мы с Розой прошли мимо, отвратительно выругался.
Роза была ошеломлена. До немоты. До полного паралича своего сорочьего языка. А я мысленно продолжала твердить: «Увел! Леонид Петрович увел от них Ларису!»
— Как же это, как? — заговорила наконец пришедшая в себя Белобока. — Тогда в сквере их видели — и не подумать, что такой. А ты, выходит, с ними воюешь? Из-за Ларки, да?
— Вы же отступились от нее, — сказала я.
Роза без возражений приняла мой упрек. И лишь дома у меня, после того как я разыскала и вручила ей письмо «бывуча»-подводника, пробежав его глазами, она снова воскликнула: