Яся захотел слезть с рук, и Юля отпустила его. Она потерла морщинку между бровей.
— Я подумала, если я выйду на работу… — сказала Юля.
— Ха-ха! Я же знаю, какая у тебя зарплата в музее. Ты ее всю будешь отдавать няне! Ах ты мой глупыш, Воробей-глупыш! — Нина прижала к своей объемистой груди голову дочери. — Бросать Ясечку, наше сокровище, — ради чего?
— Я хочу… я устала сидеть в четырех стенах, — еле слышно донеслось от придавленной Юли.
— Эти месяцы пролетят так быстро! Лови их, цени, собирай драгоценные мгновения в чашу воспоминаний! — восклицала теща. — Оглянуться не успеешь. Раз — и наш дофин на пороге детского сада, два — в школе, три — он уже бреется и говорит тебе: мама, не лезь в мою жизнь.
Юля осторожно высвободилась из захвата и отошла к столу.
— Не садись! Повязка! — Степин вскрик заставил ее замереть над стулом в полуприсяде.
Юля бросила на него красноречивый взгляд и, помявшись, сказала матери:
— Я бы хотела… я бы хотела все же… попробовать с няней.
«Ого!» — про себя воскликнул Степа. На его памяти это был самый грандиозный демарш против Нины Яковлевны, прежде Юля не осмеливалась ей возражать.
— Исключено! — отрезала Нина. — Это нельзя попробовать, тут либо да, либо нет, либо ты вкладываешь себя, либо ты — при всех благих намерениях — отправляешься в ад! Посмотри на Ясю! Посмотри в эти доверчивые глаза-озера! Он еще даже не ходит, он цепляется за тебя, так неужели ты его безжалостно отбросишь?! Импосибль!
Страстная тирада Нины Яковлевны напомнила Степе о завываниях шекспировских ведьм в пьесе «Макбет», однажды просмотренной в Домском театре. Жесты и мимика тещи обладали размахом, способным впечатлить зрителей последнего ряда. Степан крякнул, а Юля, поникнув, запустила руку в миску пряников.
— Фу! В смысле выплюнь! — опомнился Степа, когда жена надкусила пряник.
Юля посмотрела на него недоуменно.
— Ах да, — сказала Нина, — действительно фу. Это наш дофин оросил.
— Большой попис, угу, — разъяснил Степа. Юля выплюнула пряник и потерла рот. — Нет, этим чаем лучше не запивать…
— Давайте уже подгузник ребенку наденем! — раздраженно сказала Юля.
— Нет, пусть подышит! Я не представляю, как бы вы растили малыша в мое время?
Возможно, Юля имела что ответить на этот вопрос, но она промолчала и начала убирать со стола. У Степы запиликал телефон. На экране горела надпись «БаМайя» — так он называл бабушку с детства. Он извинился и вышел во двор поговорить, а вернулся через пару минут.
— Я это… У бабушки замок заело, надо спасать ее. Поеду я.
— Вперед! Не волнуйся, я еще часок тут побуду, — заверила теща.