— Извините нас, — прошептала Юля.
— А счастье было так возможно, так близко! — сказал Степа, глядя вслед уходящей няне.
— Очень недешевое счастье, — заметила Юля.
Калитка за Минервой захлопнулась.
— Да. А у меня скоро будет недешевое это, несчастье. Пролечу мимо конкурса, и все! — в сердцах ответил Степа и ушел с крыльца в дом.
Он вспомнил, что ба Майя просила поискать ее абажур. Если что-то сохранилось из переданных ею вещей, то только на чердаке. Люк на чердак — белая заплатка посреди белого потолка — был в большой комнате. Степа расставил стремянку и полез вверх.
Чердак (точнее, половина чердака над их половиной дома) был полон пыли, и Степа, сунув в люк голову, тут же расчихался. Через крошечное, годами не мытое окно проникал дневной свет, предъявляя груды мешков и коробок под скошенной крышей.
В дом вошла Юля с Ясей. Яся, будучи спущен на пол, азартно пополз к стремянке.
— Быстрый, ты это, не тряси мою лестницу!
Степа вглядывался в украшенные паутиной глубины, но шелковый абажур не собирался выплыть сам из завалов барахла.
— Тут черт ногу сломит, — пробурчал Степа.
Он забрался наверх. Выпрямиться в полный рост было невозможно, приходилось стоять в позе гориллы. Степа решительно раскрыл ближайшую коробку и увидел стопку своих школьных дневников. М-да…
— Что ты ищешь? — донесся снизу голос жены.
Степа свесил голову в люк:
— Этот, как его?.. Абажур. Бабуля говорит, что всучила мне его лет пять назад. Угу. Теперь назад просит.
— Возможно, бабушка подождет недельку? Ты будешь разбираться тут три часа. А потом опять ночь не спать над приложением, — логично сказала Юля.
— И вы о жизни бедного Гуана заботитесь? Так ненависти нет? — вскричал Степа.
— Плюзумуа, — туманно ответила жена, уходя.
— Терпеть не могу вот этого. — Степа выбрался с чердака и спрыгнул со стремянки. — Когда вы с маман так возвещаете, ага! Что-то, видимо, такое ироничное, саркастичное!
Юля склонилась вместе с Быстрым над пластиковой машинкой.
— При этом вы обе отлично знаете, вы знаете, что я жо не парль!
— А когда-то тебе нравилось… — меланхолично сказала жена. — Помнишь, мы плыли на лодке, и я тебе стихи Верлена читала?
Степа ничего не ответил, сел рядом и стал играть с Быстрым в машинку, громко бибикая.
— Представляешь, прежняя мамочка этой няни — в смысле мама ее прежнего подопечного — летала в Париж по пять раз в год, — продолжила Юля. — Каждые три месяца — в Париж, представляешь? — Степа молчал. — Скажи, ты хотел бы со мной полететь в Париж?
Она смотрела на него так, будто у нее в кармане лежали билеты. Будто ничего нет проще. «Париж», «Париж» — жена тыкала в Степу Парижем, как красной тряпкой. Он отлично знал, что она мечтает о путешествиях. Он помнил, как она ахнула, когда отец (манипулятор со стажем) сказал, что дарил им на свадьбу поездку в столицу Франции. Как ее глаза сказали ему: «О, почему же ты отказался!» Степа почувствовал, что закипает.