Юля погладила Яську по тонким волосам. Он недовольно прогудел что-то, желая двигаться дальше.
— Как думаешь, если б я оказалась в Питере, могла бы я в той, параллельной жизни встретить Степу? — тихо спросила она Ясю. — И чтобы потом появился ты… Я многого хочу, да?
— Агггр! — взревел Ярослав и стал раскачивать коляску.
Юля поспешила скатиться с горбатого моста и пошла вдоль речки. Ивы свешивали зеленые струи листвы к воде, склоны заросли травой. Стоявшие вдоль речки Волховки здания в основном были построены до двадцатого века, эти особняки и усадьбы радовали глаз пастельными тонами, колоннами, гипсовыми атлантами и прочей архитектурной роскошью.
Узкая, вилявшая вдоль реки грунтовая дорожка была слишком длинным путем для тех, кто шел с целью, но приятным променадом для всех гулявших просто так: мам с колясками, отпущенных на волю детей и тех туристов, которым не хватило достопримечательностей Межи: Кремля, полудюжины церквей, ажурного речного вокзала и прочего. Не прошла Юля и пяти минут, как наткнулась на троих граждан заграничного вида и сопровождавшего их гида.
Двое седеющих мужчин, один в темно-розовом джемпере, другой в оливковом пиджаке и с шейным платком, повязанным в стиле Браммела, не могли быть приняты за россиян не столько из-за манеры одеваться, сколько потому, что непринужденно, без всякой опаски держались за руки. Дама рядом с ними, смотревшая на мир из-под роскошной и огромной, как колесо, белой шляпы, походила на графиню старинного европейского рода, переместившуюся на берег Волховки прямиком из казино Монте-Карло. Зато молодой мужчина с красной ряхой, будто только что вышедший из бани, был стопроцентно местным. Он указывал иностранцам на классицистскую усадьбу Мещерских и вещал на сносном английском:
— Особняк купца Старогодова был выстроен с купеческим размахом…
Туристы перегородили дорожку, и Юле пришлось остановиться.
— Позвольте пройти, — негромко сказала она, но иностранцы не поняли, а гид не услышал.
— Кроме колонн и медальонов с цветочками, в нем нет ничего интересного, поэтому поворачиваемся и смотрим на противоположный берег… — бодро продолжал гид.
Юля неожиданно для себя рассердилась.
— Во-первых, вы мешаете мне пройти! — воскликнула она на английском. — Во-вторых, эту усадьбу построил для себя князь Мещерский и с ней связана масса всего интересного!
Красномордый гид осекся, а иностранцы повернули головы к Юле, как по команде.
— А что именно? — спросили они.
— Да, что именно? — нагло поддакнул гид.
Пришлось рассказать. Бал, на котором побывал сам Александр Первый, причем, по легенде, он поскользнулся во время танца и расшиб нос; капельки августейшей крови, впитавшейся в паркет, прикрыли персидским ковром и показывали всем дальнейшим гостям. А последнее правое окно, видите, с кованой решеткой, — там поселили бывшего воеводу, героя войны двенадцатого года, когда он сошел с ума… бедняга. Посмотрите на фронтон, видите барельеф с танцующими музами? Справа от них позднейшее добавление — танцующая на задних лапах кошка. Последняя из мещерских престарелая княжна обожала кошек до безумия и держала в усадьбе то ли пятьдесят, то ли сто пятьдесят зверьков. Кошки плодились, дрались, сбегали и возвращались, стаями скакали по мраморной лестнице, раздирали когтями шелковый штоф на стенах и доводили слуг до исступления. Все это продолжалось, пока не случился пожар. Княжна задохнулась в дыму. Говорили, что хозяйку сгубила ее любимица-кошка: опрокинула ночью подсвечник…