— Как бы то ни было, нашему оболтусу сегодня тридцать один год! — бодрясь, воскликнул Богдан. — Предлагаю выпить за Степу, чтоб ему проикаться! Не иначе, он сейчас мнется внизу, боится зайти. Кто тут у нас строгий, кто напугал моего малыша? Инга, это вы его строжили? — Инга залилась смехом. — Или вы, мадам? — обратился он к Нине, но та не поддержала шутливого тона.
— Нонсенс. Но вот странно! Вы такой замечательный отец — и поэт, и предприниматель!.. — саркастически улыбнулась Нина, — …заезжаете редко. Отчего Степа не спешит с вами повидаться? Необычная ситуация… — Пока Богдан раздраженно сопел, подбирая слова, Юлина мать пустила последнюю стрелу: — Бьен сюр, как сказал Лев Николаевич, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Инга сконфуженно охнула, Юлия покосилась на мать сердито. Майя держалась прямо, как герцогиня, проглотившая шомпол, и делала вид, что ничего не слышит. А Богдан со злостью подумал: «Ну погоди, мадам! Ты у меня через полчаса с руки будешь есть!»
— Моя вина! — сокрушенно прижал он руку к груди. — Меа кульпа! Сами понимаете, Степа — дитя разведенных родителей…
Нина сменила гнев на милость и произнесла: «О! Трагедия!» — с сочувствием столь фанерным, что из него можно было бы изготовлять театральные задники.
— А что теперь делать? — продолжил Богдан. — Я стараюсь, как могу. Все для него! Он рассказывал, как я его позвал махнуть со мной на Таити?
— Вы были на Таити? — раскрыла рот Инга.
— Не был! Степан не захотел, тогда и я отказался. Что мне там одному?.. Поехал на Маврикий. Пил с туземцами ром…
И Богдан стал в красках расписывать, как он провалился по пояс в знаменитые семицветные пески Маврикия, застрял на как-бы-Эйфелевой башне в Лас-Вегасе, гарцевал на верблюде в Марокко, плавал с белухами у берегов Таиланда… Периодически Богдан вворачивал, что в следующий раз если поедет куда, то только с сыном, только с сыном!
— Ну, Степа теперь не вольная птица, он человек семейный, — с намеком сказала Нина.
— Не спорю. Так мы все вместе махнем! — не замедлил с ответом Богдан. — Ярослава под мышку — и в полет! А, Юля? Поедем?
Невестка смотрела исподлобья, как волк на сироту.
— Вы как искусствовед все культурные сокровища наизусть знаете, это понятно. Но одно дело — Венера Милосская в альбоме, а другое — та же Венера, но в Ватикане, посреди Вечного города Рима! Всякие там прогулки под пиниями, бутылочка кьянти, спагетти алла путанеска… а?
— Каляля! — одобрил Ярослав, сидевший у мамы на коленях. — Ляля-а?
Юлия мастерски заткнула младенцу рот, сунув кусок огурца из салата, а Богдану сказала: