— Кто здесь? — как можно более грубо крикнула Таня.
— Та дверь вже сошкрябай, сколько хипишить можна! Ща соседи когти рвать будут! — раздался знакомый голос.
Таня поспешила открыть все засовы. В прихожую боком, неловко переваливаясь, вошел Туча. Но, несмотря на привычную забавную реплику, совсем другим было его лицо — оно было напряженное, печальное, и Таня заметила, как старательно он отводил в сторону глаза.
Острое предчувствие беды полоснуло ее ножом в сердце, и она вдруг застыла, пораженная страхом, от которого леденеет кровь. Это была беда, беда вошла в ее дом с печальным, словно застывшим, как маска, лицом Тучи. Беда с этим ночным стуком, предчувствием, сном...
— Таня... — начал было Туча, но вдруг осекся, и она, почувствовав, что начинает оседать вниз от ужаса, оперлась о стенку прихожей, — Таня... Это... в общем...
— Говори, — голос ее прозвучал глухо.
— Цилю убили. Этой ночью. И ее мужа, Виктора. В доме на Слободке. Я сразу, как узнал, прибежал тебе сказать.
Расширенными от ужаса глазами Таня смотрела на помертвевшее от страшных слов лицо Тучи, и вдруг увидела Цилю, которая в ярком, развевающемся на ветру платье шла, пританцовывая, по улице к их лавке на Привозе, весенним, удивительно солнечным днем. Платье заплеталось ей за ноги, как юбка танцующей цыганки, а в пышных волосах пламенела красная лента, и Таня никогда не видела Цилю такой красивой, как в тот день...
Страшный крик вырвался из ее груди, крик, в котором потонуло все — и улыбающееся лицо Цили, и яркая лента в ее волосах, и страшный сон, и ночной стук в дверь, и ощущение безысходной тоски, как смертельно раненный зверь, впившейся в ее горло. Этот крик потряс все ее существо, вырвал ее сердце, и, больше не в силах сдержать себя, Таня стала медленно сползать по стене вниз, растворяясь в спасительно обрушившейся на нее темноте.
Очнулась она на диване в гостиной. Над ней склонились два знакомых лица — перепуганное Тучи и заплаканное Оксаны. Тряпку, смоченную уксусом, Оксана умудрилась положить ей на лоб, и волосы Тани сразу стали мокрыми. Оксана плакала. Туче было страшно. Сняв тряпку со лба, Таня решительно села на диване.
— Мы едем туда.
— Таня, их уже увезли... Ночью из милиции были... Сосед услышал вой собаки и зашел. Собаку убили, прежде чем в дом ворваться.
— Мы едем туда. По дороге расскажешь все.
— Таня, мне очень жаль... Я знал, шо такое для тебя Циля.
— Нет, ты не знал. Никто не знал. Едем.
Таня вдруг почувствовала, что даже не сможет рассказать об этом. Их с Цилей связывала не просто дружба. Иногда ей казалось, что Циля была ее сестрой. Таня любила ее очень сильно, как привязывалась в жизни ко всем, кто когда-то сделал ей добро. Циля была ее ангелом-хранителем, ее другом, человеком, выжившим вместе с ней в самые страшные периоды ее жизни. Циля была больше чем доброй душой — она была родным человеком, и Таня не могла понять, осознать, принять, что Цили больше нет.