Услышав страшный рассказ, Туча сел в автомобиль и помчался на Слободку. Войдя в дом, увидел, что все так, как описал сосед.
— Ты их видел? — спросила Таня, чье горе пекло, как пулевое ранение навылет, и она все еще не могла плакать.
— Видел, — мрачно кивнул Туча. — На диване они были. Оба. Не спали за тот шухер. Собака побудила. Сидели рядком на диване. Виктор обнимал Цилю, словно закрыть ее пытался за пули. А Циля глаза распахнула да смотрела так заудивленно — мол, как за так, да за что?
Таня сжала кулаки. Слушать это было невыносимо. Но она знала, что должна.
— Сколько раз в них стреляли?
— В каждого по три раза. Две пули в грудь, одна в голову. Очень быстро. Все смертельные. В голову, в лоб — контроль.
— Значит, их не чекисты убили, — сказала Таня.
— Знаю я, кто их убил, — мрачно отозвался Туча, — все к одному — и дверь отмычками, и пули в голову. Шо тут кумекать.
— Паук, — сказала Таня.
— Он, гад, — кивнул Туча, — его люди. Мне уже доложили.
Увидев убитых, Туча очень расстроился. Он догадывался, что значит для Тани Циля. Но делать было нечего. Он велел соседу бежать в милицейский участок и звать чекистов. А сам поехал к Тане.
Чекисты приехали, допросили соседа и увезли тела. Двери заперли, но у соседа был запасной ключ — когда-то его дал ему Виктор, на всякий случай. Сосед отдал ключ Туче.
— В дом мы войдем, — резюмировал Туча, — но их уже увезли. Не до чего то.
— Я видеть хочу, — Таню начала бить дрожь.
Когда они подъехали к дому Цили и Виктора, уже рассвело. День обещал быть солнечным и ясным. Странно было видеть дрожащие лучи солнца, пробивавшиеся из-за облаков, чтобы осветить землю, в то время, когда Цили больше нет.
— Ты Иде сказал? — спросила Таня, когда они вышли из машины.
— Я послал человека до Зайдера, — сказал Туча. — Ида ведь до Зайдера живет?
Туча открыл дверь, и они вошли. В доме был затхлый воздух. Отчетливо чувствовался запах пороха.
Черный кожаный диван был залит кровью. Кровь была даже на стенке над диваном и на полу.
— Почему столько крови? — удивилась Таня.
— Первая пуля Виктору в шею попала и артерию перебила, — пояснил Туча, — крови было море... Он захлебнулся кровью.
— А Циля? — Таня сама удивлялась, как может говорить.
— Циле обе пули в сердце. Она сразу умерла, мне так сказали. Не мучилась даже. И больно ей не было.
Таня понимала, что Туча пытается хоть как-то облегчить ее боль. Но сделать это было не под силу не только Туче, но и никому в мире. Однако Таня почувствовала нечто вроде облегчения, узнав, что Циля не мучилась перед смертью.
Она обратила внимание на бутылку водки, в которой оставалось меньше половины, и вспомнила, как Циля рассказывала ей, что Виктор начал пить. Таня представляла, как все было: увидев, что Виктора нет в кровати, Циля пошла искать мужа и нашла его в гостиной, в компании с бутылкой водки. В этот момент вошли убийцы. Что испытывала Циля в тот момент? Страх, боль или облегчение от того, что уйдет не одна, а вместе с любимым? Как хорошо было бы упасть на колени перед этим диваном и смыть кровь своими слезами... Но Таня не могла.