— Эпилепсия? — удивилась Таня. — Первый раз слышу, чтобы человек в эпилептическом припадке умирал на месте, кого-то перед этим убив!
— Да и не такое бывает за жизнь! — снова горько вздохнула Циля.
— А что, Виктор рассказывает тебе о своей работе? — удивилась Таня.
— Ну да, — кивнула Циля, — не за все, но говорит. Потому и плачу.
— Чего плачешь? — не поняла Таня.
— Следят теперь за ним! — Из глаз Цили снова полились слезы.
— Кто следит, зачем? — нахмурилась Таня, уже решив про себя подключить к этому делу Тучу — состояние подруги ей решительно не нравилось.
— А я знаю? — пожала плечами Циля. — Они мне не представились. А за окно я их сама видела!
— Кого видела? — не поняла подруга.
— Двоих. Ночью, — Циля вытерла слезы и заговорщически понизила голос: — Стояли внизу. Один в окна заглядывал, а другой что-то в блокноте рисовал. Я Виктора разбудить забоялась. Устает он. Озверел бы, шо твой черт! Сама тихонько под окном стояла. Страсть до жути! Аж мурашки за шкурой! Я потом так и не заснула.
— Может, это воры были? Мало ли кто по Слободке шастает! — Голос Тани дрогнул — ей очень не понравился рассказ подруги.
— Нет, — Циля печально покачала головой, — я шо, первый год за Одессу живу? Не знаю, как местные воры выглядят? Нет, это не за то совсем. Не из твоих они. Другие. За то мне и страшно.
Таня задумалась. Если за домом Цили следили не воры, не люди из криминального мира, тогда все выходило намного хуже: как бы не большевики это были. Таня прекрасно помнила историю с несостоявшимся арестом Виктора. Может, к нему сейчас решили вернуться?
В любом случае Циля была права. Слежка за домом, ночью... Плохой признак. Таня и хотела бы ее утешить, но не могла.
— Это как рыбаков тех за Фонтаном постреляли, так и началось, — вдруг произнесла Циля.
— Кого постреляли? — Таня не поняла.
— Ну, рыбаков троих. Контрабандистов. Они в лодке товар свой перевозили. Ну какой товар, такое... Прикрыли за мешки с солью, как за все делают, — пояснила Циля, которая, как и многие жители Одессы, проявляла полную компетентность в вопросах контрабанды. — А их постреляли да тела бросили на берегу!
— Кто, зачем? — не понимала Таня.
— А я знаю? — вздохнула Циля. — Вот Виктору за то дело и поручили, шоб узнал! Но я сколько живу в Одессе, — а ты ж знаешь, я живу здесь всю жизнь, как и родилась на Молдаванке, ну так я так за первый раз слышу, шоб этих левых контрабандистов постреляли за пару чулок и сигарет! Они ж хмырню перевозили, фуфло! Никому ж не нужное это фуфло было! Сигареты до нэпманских кабаков! Тю! Кто б за такое руки мараться будет? — Циля возмущенно крутнула головой. — С полгорода живут с такой мелочевки! Такой себе шахер-махер за так. Ну, были драки, кому там в морду дать. Но стрелять? А тех же, как собачат, постреляли! Ну кто за такое делает? — Она никак не могла успокоиться. — Я Виктору пыталась сказать, а он и слушать не захотел! Разозлился, шо тот пес бешеный, шо зубы скалит! А я-то знаю все это, только за как ему сказать? Ни денег, ни товара — одни сопли за кулак намотанные! Ну кто за такое убивает? — повторила Циля.