– Что-что?
– Так. Вспомнилось. Ерунда, не обращай внимания.
– Ну скажи что-нибудь! – Он снова приблизился к ней. – По-человечески. Ошибка, пять лет, судьба. Мало ли…
– Я вот что тебе сказать хочу. – Она взяла его за руку и говорила, постукивая другой рукой по его ладони. – Я рада, что ты объявился. Мы будем общаться. Дружить домами. Приходи к нам в гости. И мы тоже. Мы должны дружить, понимаешь? Ты теперь на виду. Антон Вадимович тоже не последний человек, а то люди смеяться будут – Алабин и Капустин носы воротят друг от друга. Так нельзя. Мы должны дружить.
– Просто обязаны, – сказал Алабин, отняв руку. – Пойдем, я тебя провожу. Стул донесу.
– Не надо, – сказала Марина. – Он тебе нужнее. Гораздо нужнее!
– В каком смысле?
– Пока! – Она быстро пошла, почти побежала, к двери. – Приходи к нам! Прямо завтра!
И ушла. Входная дверь хлопнула.
Алабин взял стул, то есть этот самодельный табурет со спинкой, размахнулся и уже было собрался треснуть им об пол, но потом расхохотался:
– Саул Маркович Гиткин, конечно, гений. Но зачем же стулья ломать?
Поставил стул в уголок. Постоял, подумал, потом отнес поднос с вином и пирожными обратно на кухню.
– Хорошо, – сказал Игнат. – Пока у меня один вопрос. Кто эта Марина? Не в смысле его любовница как будто жена, а в смысле вот она говорит «вы художники, а я просто женщина». То есть как?
– Марина на самом деле просто женщина, – объяснила Юля. – Чуть младше Алабина, года на два. Окончила школу. В вуз не пошла. Почему? Туча причин. Неправильное происхождение – из духовенства. И никаких особых интересов. Была кассиршей в Музее изящных искусств, ей было двадцать или вокруг того. Там ее обаял Саул Гиткин, который при музее вел что-то вроде детской студии. Поэтому, кстати, он сам себя называл учителем рисования. Вот. Потом к Гиткину прибились Алабин, Колдунов и Шидловский. Устроили ХКФК, «Хлыновскую коммуну формальных колористов», на чердаке. Жили вчетвером, Шидловский просто к ним приходил заниматься, потому что был москвич, а все они, включая Гиткина, приехали из разных краев. Алабин – из Нижегородской губернии, Колдунов и Марина – из Ярославля, кажется, они были знакомы до того, еще на родине были знакомы совсем в детские годы. А Гиткин – из Витебска. Который, как ты знаешь, короткое время был столицей российской живописи. Шагал, Малевич, Фальк… Гиткин там тоже играл какую-то роль. Потом их прогнали с чердака, ну и вообще надо было начинать нормальную жизнь, потому что советская жизнь с каждым годом все меньше и меньше располагала к богемности. Колдунов поступил в университет на исторический, Алабин и Шидловский – во ВХУТЕИН, бывший ВХУТЕМАС, будущий МГХИ. Саул Маркович Гиткин растворился в неизвестности. Кажется, на самом деле снова стал учителем рисования. А Марина так и осталась красивой женщиной рядом с художниками. Она была красивая. Во вкусе «бель эпок». То есть Серебряного века. Но в начале тридцатых познакомилась с Антоном Капустиным и быстро вышла за него замуж. Он был архитектор с профессурой и должностью одновременно. Хорошая партия для богемной девушки. Хотя он был сильно старше. Ну как сильно? Лет на двадцать максимум. У него была дочка Таня четырнадцати лет, от первого брака.