– я же его три недели писал и переписывал. А может, даже месяц!
«Эк он к Пушкину себя приравнял, – подумал Петя Алабин. – Ловок, черт. Особенно с этим ведром».
Челобанов год назад выставил картину «Рабочий клуб построен!». Вот так, с восклицательным знаком. Совершенно пустое новехонькое фойе, стеклянная стена, угловатые колонны в духе модного архитектора Мельникова. Вдали лестница, ведущая вверх, а на первом плане – красивая, молодая, грудастая, босоногая девушка моет пол шваброй с намотанной на ней тряпкой. Она нагнулась вперед, подняв голову и как-то очень бесстыдно глядя на зрителя. Подоткнутое платье из тонкого ситца, туго облегающее фигуру, обнажает ее крепкие ноги до середины бедер, а может, и выше. Но мало этого. По глубокому вырезу платья, в котором едва умещаются ее мощные упругие, прекрасно написанные сиськи – так вот, по вырезу платья шла кружевная полоска. Прямо как у Гоголя. Про одежду губернских дамочек-соблазнительниц: «остальное всё было припрятано с необыкновенным вкусом… выпущены были… из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем “скромностей”. Эти “скромности” заставляли подозревать, что там-то именно и была самая погибель». Петя Алабин любил и подробно читал Гоголя и вспомнил этот кусочек почти наизусть. «Мертвые души», бал у губернатора. На картине Челобанова за этой полоской простеньких кружев, даже не кружев, а того, что в народе называется «шитье» – слегка, но явственно виднелось что-то розово-коричневое, полукруглое: то ли тень, то ли на самом деле ободки сосков, этих ободков самые верхушечки. «Наверное, солдаты дрочат на эти сиськи», – смеялся он еще в прошлом году, когда увидел эту картину в журнале «Огонек». Но в смысле живописи – просто великий мастер.
«Мастер, мастер. Но жулик, жулик», – с тоской думал Алабин. Кажется, это дело начал художник Яковлев. Лет пять назад выставил прелестный импрессионистический пейзаж. Домик, рельсы, туман, зелень, дым паровоза. А называется не «Полустанок после дождя», а очень идейно: «Транспорт налаживается». Вот вам, товарищи, картина, мастерская по форме и советская по содержанию. Главное – присобачить советское название. Челобанов это быстро освоил и разгулялся. Роскошный итальянский пейзаж с далекой фигурой на фоне неба – «Максим Горький на острове Капри». Щедрый столовый натюрморт с окороками и рыбами – «В гостях у писателя Серафимовича». Большой, сумасшедше красивый, весь мерцающий лилово-красными переливами портрет персидского ковра и кучи кавказских фруктов и кувшинов – «Востоковед академик Николай Марр», вот он внизу притулился, в ярком халате. Просто сочные голые девки под душем – «Спортсменки общества “Трудовые резервы” после состязаний». Вот точно такая же была, по твердому убеждению совсем тогда еще молодого Алабина, эта красавица уборщица. То есть таков был замысел Челобанова и таково было исполнение. Рвущаяся к совокуплению похотливая молодая плоть, прикрытая полупрозрачным советским фантиком.