Таким, как Яроцкий, вообще нельзя доверять. Их надо сторониться. А я уже во второй раз иду с ним на встречу, ночью, по тёмной парковой алее, к школьному стадиону, где он вроде как должен меня ждать.
Я уверена в себе. Полна решимости разобраться с этим по быстрому и вернуться домой, в тёплую кровать, забыться и уснуть крепким сном.
Но закон подлости таков, что вопреки нашим желаниям в большинстве случаев всё случается с точностью до наоборот, выворачиваясь наизнанку. И самое смешное, что мы отлично это понимаем, но всё равно идём в логово зверя, наивно веря, что зубы его окажутся терпимо острыми.
В этот раз, находясь под затянутым тучами чёрным небом, где ни одна звезда не решила составить мне компанию, и даже ветер сбежал куда-то, не прошло и двух минут, как с противоположного конца стадиона раздался звук мотора, а глаза ослепил свет одинокой фары.
Явился без трёх минут двенадцать. Пунктуальный, ничего не скажешь.
Затормозил у футбольных ворот, заглушил двигатель и снял с головы шлем, оставив волосы топорщиться во все стороны.
Смотрит, как топчусь на месте, как сомневаюсь, как сбежать хочу. Как противна и как пугает меня его компания!
— Привет, — говорит настолько просто, будто мы закадычные друзья. Не улыбается, но вижу, как во мраке ночи блестят глаза. Они всегда блестят, как камни отполированные. Или я просто слишком часто в них смотрю, вот и кажется?..
Весь в чёрном, как и я: чёрные джинсы, кожаная косуха с заклёпками на плечах. Идёт ему этот цвет; идеальное дополнение к внутреннему миру жестокого монстра в человеческом обличии.
Яроцкий оборачивается назад и кивает:
— Это Чача там бежит?.. А, нет, показалось, — хрипло усмехается.
— Хватит. Чач… то есть — Паша меня просто защищал! — не так жалко я хотела это сказать.
Яроцкий одаривает меня одной из своих самых мерзких ухмылочек и вдруг протягивает свой шлем:
— Второй не успел захватить.
— Что? — стою как вкопанная, смотрю на чёрный блестящий шлем и чувствую, как поджилки начинают трястись.
— Ну? — протягивает игриво. — Прыгаешь, или опять мяться будешь?
Сглатываю, натягиваю козырёк от кепки ещё ниже на лицо, будто он спрятаться поможет и смотрю то на Яроцкого, то на шлем.
— Ты мне должен ответы, — напоминаю, и как по щелчку пальцев первый порыв ветра с мелким, колючим дождём ударяет в спину, толкая ближе к Максу.
— Я тебе должен? — глумливо посмеивается. — Прости, но, кажется я просрал тот великий момент, когда стал твоим должником.
— Ты говорил, что после первого задания скажешь почему?! — голос звонким эхом прокатывается по пустому стадиону. — Так почему?! За что ты так со мной?!