– Он ночует там?
– Хрен его знает. Вроде вольнонаемный. Должен домой уходить… Может, не стоит все это, а? Отсюда не сбежишь. А так, глядишь, тебя в хирурги возьмут, меня на шампиньоны бросят? Тут долго не задерживаются…
– Ладно. Вечером потолкуем.
Вечером после ужина Еремеев сам сложил пустую посуду на поднос, задвинул его в элеватор и нажал пусковую кнопку. Затем заглянул в шахту. В тот момент, когда наверху открылся люк, сноп света тускло осветил бетонную трубу квадратного сечения. Еремеев мгновенно прикинул высоту – метра четыре.
– Интересуешься? – недобро хмыкнул Максим. – Тут многие интересовались…
– Слушай, дед, – вскинулся Еремеев. – Ты смерти ждешь? Хочешь я тебе легкую-прелегкую кончину устрою?
– Не трожь его, – вступился Наиль. – Он и так от рака сдохнет.
Максим молча завалился на койку и повернулся к ним спиной.
Выждав, когда по его понятиям наступила глухая полночь, Еремеев, благо свет на ночь не гасился, слез на пол и достал из тумбочки деревянную полку, облюбованную еще с обеда. Она была чуть шире подноса, но прекрасно вошла в элеватор. Наиль с интересом следил за его приготовлениями. Максим храпел.
Достав из кармана «листик», Еремеев прикрепил мину лейкопластырем к крышке трехногого табурета, затем осторожно просунул его в створки элеватора и поставил на тумбочную полку так, чтобы «листик» уткнулся в середину верхнего люка. Хватит ли сорока граммов взрывчатки? Вот что сейчас волновало его больше всего на свете.
– Помоги! – позвал он Наиля.
Вдвоем они перевернули обеденный стол и придавили столешницей створки элеватора. Стол же прижали подтащенной двухярусной койкой. Перекрестившись, Еремеев ткнул пусковую кнопку. Табурет с миной медленно поехал вверх.
– Открой рот! – предупредил он парня. – И закрой уши.
И вовремя… грохнуло так, что койка и стол отлетели к двери и враз погасли лампы дневного света, просыпавшись вниз стеклянным дождем.
Вытащив из элеватора обломки искореженной табуретки, Еремеев с трудом протиснулся в бетонный ход. Хотя в шахте стояла кромешная тьма, но по тому как потянуло сквозняком, он понял – взрыв сделал свое дело.
– Бери второй табурет и лезь сюда! – приказал он Наилю. Сам же поджал ноги, расклинившись в трубе спиной и коленями – точь в точь как во вчерашнем сне. Почувствовав под стопами опору, поднялся еще выше, подлез вверх сколь смог и снова завис в элеваторе, подтянув ноги. Кряхтя и матерясь, Наиль втиснулся меж створок, сел, подняв на вытянутых руках табурет, а вместе с ним и Еремеева. Глаза слегка привыкли к темноте и различали темный прямоугольник распахнутого лаза.