Заливались и щелкали ошалелые майские соловьи, поплескивала в борт волна от проносившихся мимо «ракет»; Карина стелила в носовом кубрике постель – одну на двоих, а Еремеев открывал банки со сладкой кукурузой и маслинами, резал сыр и зажигал свечи на столике посреди салона.
– Что, будем разбивать шампанское о борт? – спросила Карина, выходя из овальной дверцы.
– Необязательно.
Они выбрались в кокпит, Еремеев пальнул пробкой в сторону берега, и обильная пена оросила палубу, рундуки и румпель.
– За что пьем, опять за дверь?
– На сей раз, – задумался на секунду Олег, – за новый зал ожидания, в который мы только что вошли.
– У тебя тосты какие-то вокзальные. Нет, чтобы за прекрасных дам.
– А можно тост-поцелуй?
– Как это?
– А вот так.
Они стали пить из одного бокала, соприкасаясь губами, и последний глоток шампанского сам собой перешел в поцелуй. Соловьиный поцелуй…
Они раздевались под музыку Джеймса Ласта. Световой люк лил на новые простыни зеленые сумерки почти что белой ночи. Яхта слегка покачивалась то ли от волн проходящих в стороне теплоходов, то ли от порывистых движений Карины… Ее приподнятые раскинутые ноги походили на белые крылья большой бабочки, которая отчаянно пыталась взлететь…
Потом он приоткрыл люк, и в каюту снова ворвались соловьиные трели…
– Ну что, в Венеции было лучше?
Она откликнулась не сразу.
– Там все было по-другому… Это нельзя сравнивать…
– Ну, конечно, где уж нам…
– Нет, не в этом дело! Небо другое, звезды другие, море другое, другой язык, другая музыка… Но здесь как-то спокойнее. Вот веришь, я впервые за последний год по-настоящему расслабилась… Нет, не то слово! Ну, как будто камень с души спал. Страшный был камень. Он и в Езоло давил… И вот – ничего. Я как на острове. Сюда никто не доберется…
Она тревожно привстала на локте:
– Нам нужно уплывать и как можно быстрее! Они сказали, что из-под земли тебя достанут. Они все могут! У них все схвачено.
– Но я же не передал дело в ФСК…
– Да плевать им на ФСК! Ты порошок им не вернул. Знаешь, сколько он стоит? Десять таких яхт можно купить с яхт-клубом в придачу.
– Не так уж много его и было.
– Да ты знаешь, ЧТО это такое?
– Знаю, арча.
– Сам ты арча! Это же… Это… – осеклась Карина.
– Ну, говори, говори… – зарылся он лицом в завесу ее волос.
– Это бетапротеин.
– Ну и что? Я думал – наркотик.
– Один грамм бетапротеина стоит на мировом рынке дороже золота – семьсот тысяч долларов.
– Да там и было каких-то десять граммов.
– На семь миллионов долларов там было.
– А я в свой унитаз высыпал.
– Ну и поздравляю. Лучше бы ты его из чистого золота отлил.