– Итак? – спросила она наконец.
Я глядел в окно на Пляж Вчира, на блики солнца на волнах. И пляж, и вода начали заполняться крошечными человеческими фигурками, намеренными насладиться погодой. Офис «Склепа Дзуринды Туджмана» был надежно изолирован от улицы, но можно было почти почувствовать крепнущий жар, почти услышать растущую болтовню и шквал туристов, который ее сопровождал. С тех пор как я вышел из конструкта, я еще ни с кем не говорил.
– Итак, ты была права, – я уделил взгляд женщине в теле Сильви Осимы, затем снова обратился к морю. Похмелье вернулось, как будто еще хуже. – Она не выйдет. Она впала в детство, в Отречение, чтобы справиться с горем, и останется там.
– Спасибо.
– Ага, – я оставил окно в покое, повернулся к Трес и Видауре. – Здесь мы закончили.
По дороге назад, к скиммеру, никто не говорил. Мы пробивались через ярко разряженную толпу, молча боролись с течением. Часто дорогу расчищали наши лица – это было видно по выражениям людей, торопливо отступающих в сторону. Но из-за солнечного тепла и желания погрузиться в воду не все сохраняли даже поверхностный уровень внимания. Сиерра Трес щерилась, когда получала по ноге тычки аляповатыми пластиковыми пляжными принадлежностями, но либо благодаря наркотикам, либо силе воли ее рот оставался крепко сжат, несмотря на любую боль. Никому не хотелось устраивать запоминающуюся сцену. Лишь раз она обернулась на особенно неуклюжего обидчика, и тот почти сбежал.
«Эй, ребят, – кисло гонял я мысль в голове. – Разве вы не узнаете своих политических героев? Мы пришли вас всех освободить».
На Причалах Солнечного Веселья пилот, как и все отдыхающие, валялся на скошенном боку скиммера на солнышке. Когда мы подошли, он сел и заморгал.
– Быстро вы. Уже обратно?
Сиерра Трес демонстративно оглядела яркий пластик вокруг.
– А ты видишь повод задерживаться?
– Эй, не так уж все плохо. Я со своими мелкими иногда сюда заезжаю, они кайфуют. Тут нормальный народ, не пафосные засранцы, как на южном конце. А, да. Ты, чувак. Друг Рада.
Я с удивлением поднял взгляд.
– Да.
– Тебя спрашивали.
Я замер на пути вокруг скиммера. Холодная волна готовности посланника, помеченная крошечными каплями радостного предвкушения. Похмелье отступило.
– Что хотели?
– Не сказали. Даже имени твоего не знали. Но описали узнаваемо. Это был священник, из северных чудил. Ну знаешь, при бороде и всех делах.
Я кивнул, предвкушение распалилось в теплые пляшущие огоньки.
– И что ты ему сказал?
– Булками шевелить сказал. Моя женщина с Шафрана порассказывала, что они там вытворяют. Я бы с этими гондонами не разговаривал, а привязывал живой колючкой к рамам для водорослей.