Дождь наконец прекратился. Воздух пал гарью.
Я нетвердо подошел к краю воды и встал рядом с ней. – Хренов Григорий Исии, – сказала она, так и не глядя на меня.
– Сильви?
И тогда она обернулась, и я увидел, что был прав. Командная голова деКома вернулась. Как она держалась, выражение глаз, голос – все изменилось. Она блекло улыбнулась.
– Это все ты виноват, Микки. Это ты заставил меня задуматься об Исии. Я не могла выкинуть его из головы. А потом вспомнила, кто он, и пришлось спуститься и поискать его. И раскопать дороги, по которым он пришел, по которым пришла она, – Сильви пожала плечами, но не без труда. – Так я открыла путь.
– Я перестал тебя понимать. Так кто этот Григорий Исии?
– Ты правда не помнишь? Урок истории в началке, третий класс? Кратер Алабардоса?
– У меня болит голова, Сильви, и я постоянно прогуливал школу. Давай к делу.
– Григорий Исии был пилотом джеткоптера куэллистов, и в ходе отступления он оказался в Алабардосе. Именно он пытался вывезти Куэлл. Он погиб с ней, когда ударил ангельский огонь.
– Значит…
– Да, – она засмеялась – издала единственный тихий смешок. – Она та, за кого себя выдает.
– Это… – я осекся и оглянулся, пытаясь вместить в голову масштаб события. – Это сделала Макита?
– Нет, я, – она пожала плечами. – Точнее, они, но я их попросила.
– Ты вызвала ангельский огонь? Ты хакнула орбитальник?
По ее лицу пробежала улыбка, но при этом она словно зацепилась за что-то болезненное.
– Ага. Сколько мы болтали крабьего говна, а у меня правда получилось. Кажется чем-то невозможным, да?
Я с силой прижал руку к лицу.
– Сильви, помедленнее. Что случилось с джеткоптером Исии?
– Ничего. В смысле, все, как ты и читал в школе. В него попал ангельский огонь, как и рассказывали в детстве. Все, как в истории, – она больше говорила с собой, чем со мной, все еще глядя в туман, который поднял удар орбитальника, испаривший «Колосажатель» и четыре метра воды под ним. – Но это не то, что мы думали, Микки. Ангельский огонь. Это лучевое оружие, но не только. Это и записывающее устройство. Ангел-летописец. Он уничтожает все, чего касается, но все, чего он касается, оставляет отпечаток и на энергии луча. Каждая молекула, каждая субатомная частичка чуть меняет энергетическое состояние луча, и, когда процесс заканчивается, луч несет точный образ того, что уничтожил. И сохраняет образы. Ничто не забыто.
Я поперхнулся от смеха и недоверия.
– Да ты прикалываешься. Хочешь сказать, Куэллкрист Фальконер провела последние триста лет в гребаной марсианской базе данных?
– Сперва она потерялась, – пробормотала она. – Она так долго скиталась среди крыльев. Она не понимала, что с ней случилось. Не знала, что ее транскрибировали. Какая же она охренительно