Я протянул сержанту Хауэллу пончик. Мы стояли на втором этаже казармы взвода и смотрели, как маршируют внизу рядовые морские пехотинцы: в тесном строю, все как один, голубая форма ярко выделяется на фоне зеленой травы, металлические пуговицы и пряжки сияют.
— Это зрелище никогда не надоедает, — сказал Хауэлл.
— Да, эффектно.
— Мне бы жутко не хотелось потерять все это.
— Мне тоже. Если уж привыкаешь к этому, то навсегда, так?
— Так точно. — Хауэлл склонил голову чуть влево. — Как с той проблемой, лейтенант? — спросил он нерешительно.
— Все уладилось. У нас есть прикрытие сверху. Идите и заканчивайте с этим делом.
— Правда?
Я взглянул на него, но он смотрел в сторону, и я увидел только имена четырех его детишек, вытатуированные на руке.
— Правда.
— Хороший ты парень, лейтенант!
Я надеялся, что и другие согласны с этим. Но сомневался. Я долго смотрел на моих морпехов, думая, что это, возможно, в последний раз.
Я решил сам принять удар на себя. Разве мог я поступить иначе?
Ситуация складывалась так: или он, или я.
Прощание
Перед выпуском новобранцы получают недельный отпуск, чтобы съездить домой, затем проходят боевую подготовку в учебном центре морской пехоты Кэмп-Леджен (рассадник бронированных гигантских москитов, которых я упоминал в главе 1, в истории о ночной поездке на полигон).
После того как они попадают в Кэмп-Леджен, мы их больше не видим. Мы даже редко слышим о них или получаем от них известия.
Но в этот раз все было не так. К несчастью.
Однажды рано утром, где-то через месяц после того, как последняя группа высадилась в Кэмп-Леджене, капитан подошел ко мне с ухмылкой, скорее неприятной, чем дружелюбной, и сказал:
— Он все-таки попался!
— Кто?
— Хауэлл! Я накрыл его! — Мне стало плохо. — Тот новобранец, о котором вы мне рассказывали — Финк или Фринк, — когда попал в Леджен, начал болтать направо и налево, что у него стащили 80 долларов.
Я перебил его:
— 800 долларов, сэр.
— Неважно, но мистер Болтун всем рассказывал, как его инструктор пустил шапку по кругу. Теперь Хауэлл у меня в руках!
Он явно наслаждался моментом, самодовольная улыбка не сходила с его лица.
— Доложите мне вкратце о вашем запрете на сбор денег.
У меня сжалось сердце. Я с трудом выдавил:
— Сэр, я не обсуждал этот вопрос с сержантом Хауэллом.
— Повторите!
— Я не отдавал приказа сержанту, сэр. Он не проявил неподчинения. Виноват я, сэр.
— Не верю, что слышу это! — На шее у него набухла сонная артерия, на лице выступили капли пота.
— Это моя ошибка, сэр.
Он помолчал.
— Я никогда не считал вас кадровым офицером, лейтенант Дрик. Я