Гардинер был доволен — король сказал, что Анна Эскью не женщина, и не поддержал просьбу королевы поговорить с еретичкой. Его Величество не намерен ни спасать Анну Эскью, ни идти на поводу у королевы. А его слова о женитьбе…
Епископ знал, кто станет следующей если не королевой, то женщиной Генриха. Сеймуры взяли слишком много власти, их пора задвигать на задний план. Задвинуть можно, только заменив другими. Гардинер был готов поддержать Норфолка, чтобы помешать Сеймурам, тем более у Норфолка дочь-красавица, уже побывавшая замужем. И за кем! За королевским бастардом Генри Фицроем. Пусть замужество номинальное, консумировано не было, но Мэри Говард, дочь герцога Норфолка, все же вдова.
Гардинер очень наблюдателен и не раз замечал слишком пристальный и чувственный взгляд короля, направленный на Мэри Говард. Может, третья попытка герцога Норфолка окажется удачней первых двух, племянницы не смогли избежать плахи, так сумеет дочь?
Мысль была очень сладкой и весьма полезной. Гардинер уже все расставил по своим местам. Королю нравится его бывшая невестка, которая, собственно, таковой не стала. К тому же женщина из древнего рода, имеющая королевскую кровь в своих венах, ее дети смогли бы претендовать на трон даже с большим основанием, чем Эдуард, рожденный Джейн Сеймур.
А если епископ поможет королю избавиться от нынешней супруги, то и вовсе станет своим человеком…
Гардинер с трудом очнулся от своих мыслей, сообразив, что Райотсли о чем-то третий раз переспрашивает.
— Что?
— Я показал Анне Эскью пыточную. Она едва не упала в обморок.
— Думаю, короля не интересует ее судьба. Она должна назвать имя королевы!
Райотсли понимающе склонил голову, у него самого руки чесались зажать пальчики красавицы в тисках…
Судьба и Анны Эскью, и королевы Катарины казалась решенной. Обеих ждал костер, конечно, Анну пораньше.
Анна лежала на кровати, свернувшись калачиком, иначе не получалось. Дело в том, что она вынуждена была снять нижнюю юбку (хорошо, что их было две) и, разорвав по шву, разложить на пропахшем кровью и потом матрасе. Анна была готова к страданиям, к костру. Но долгого пребывания в Тауэре не ожидала. Ее приговорили к казни как еретичку, это означало сожжение, так чего же они тянут?
Назвать имена? Зачем? Конечно, Райотсли ждал от нее имени королевы, ее сестры и ее ближайшей подруги. Но Анна запретила себе даже думать об этих женщинах, чтобы ненароком не проговориться. Она не думала о детях, чтобы не сломаться от одних мыслей. В самой себе Анна была уверена, но вот остальные? Отправить на костер королеву? Позволить мучить ее детей?