Удара с этой стороны я больше не опасался, Митий на несколько дней опоздал со своими провокациями. Теперь мне казалось, что при Тауре погибли оба наследника рода Первого Дождя, а возникший из их пепла Ив Ярость Богов был кем-то третьим. Благодаря одной очень искренней и очаровательной девушке я не только избавился от болезни, но и чудесным образом похоронил призраков прошлого, прекратив бояться их и цепляться за них, и окончательно принял «нового» себя.
А впрочем, такая ли уж это метафора — появление кого-то нового? Наша душа сделана из Железа и Искры, и, если меняются они, то и она наверняка не остается прежней…
— А есть что обсуждать, Ивар? — он вопросительно вскинул брови.
— Вы, похоже, думаете, что есть. Но один раз оговорка, а два — уже система. Почему вы называете меня чужим именем? — спросил я, со всем доступным тщанием подбирая слова.
— Чужим? — лениво улыбнулся он. — Оставьте, Ивар. Я собрал достаточно информации, чтобы прийти к однозначному выводу: при Тауре погиб старший из сыновей рода Первого Дождя. Но примите мое восхищение, для неоперившегося юнца вы сделали неплохую карьеру.
— Ах вот вы о чем, — хмыкнул я. — Действительно, от кого еще, как не от вас, Лиа могла узнать о том, что у меня был брат. Но ваши предположения смелее; она утверждала, будто я его убил. Одна только загвоздка: мой младший брат был даном. Или вы полагаете, это ложь?
— Нет, отчего же. Факт подтвержденный.
— То есть, по-вашему, я из дана стал фиром? И вы даже знаете, как это у меня получилось?
Равнодушная скучающая ухмылка, прямой тяжелый взгляд, ровный голос — шкура Железного регента по-прежнему была мне впору. Только сейчас я этому радовался, а не огорчался, потому что к привычному образу поведения прилагалась въевшаяся привычка следить за эмоциями даже в мелочах.
Странно, еще вчера я был уверен, что у меня так уже не получится, — ан нет, не в безумии дело.
Мне почудилось, что сейчас Тень Камня медленно кивнет и ухмыльнется. В ответном взгляде читалось что-то такое… уверенное, спокойное. Но Митий предпочел просто соскользнуть с опасной темы, а вернее, отступить, оставляя поле боя за мной.
— Вы полагаете, общественности, вашим друзьям и врагам будет до этого дело? — спросил он ровно.
— Полагаю, все они дружно решат, что ваша дочь тронулась умом не просто так, а в силу наследственных причин, — насмешливо фыркнул я.
— Пожалуй, в этом вопросе вы понимаете больше моего, — едва заметно улыбнувшись, склонил голову собеседник.
— Вот тут я бы, кстати, поспорил, — возразил я со смешком. — Еще неизвестно, кто более ненормален: тот, кто причиняет зло посторонним, или тот, кто сознательно ломает жизнь собственному ребенку.