О личности Анны Леопольдовны сложились два разноречивых мнения: одни из современников считали ее очень умной, доброй, человеколюбивой, презирающей притворство, снисходительной, великодушной, милой в обхождении с людьми. Другие, напротив, упрекали ее в надменности, тупости, скрытности, презрении к окружающим ее, утверждали, что она посредственного ума, капризная, вспыльчивая, нерешительная, ленивая. Рассказывали, что она большую часть дня проводит за карточным столом или лежа на софе за чтением поэзии, мало заботясь о государственных делах. Передавали, что, одетая в простое спальное платье и повязав непричесанную голову белым платком, так как ей лень было заниматься туалетом, Анна Леопольдовна нередко по несколько дней сряду сидит во внутренних покоях своего дворца, часто надолго оставляя без всякого решения важнейшие дела, на которых требовалась ее подпись правительницы государства. Допускала она к себе лишь самых приближенных лиц, главным образом родственников любимой фрейлины Менгден и некоторых иностранных посланников, которых приглашала для карточной игры.
Сознавая свою неспособность решать сложные государственные дела, она говорила:
— Как бы я желала, чтобы сын мой вырос поскорее и начал сам управлять делами!
С первых же дней правления Анны Леопольдовны при дворе начались ссоры и распри между соперничавшими друг с другом царедворцами, велись интриги, а о самом малютке-императоре мало заботились, хотя все указы и распоряжения делались от имени Иоанна Антоновича. Всецело отданный на попечение фрейлины Менгден, младенец проводил все время в своих комнатах, и его редко и как-то неохотно показывали. Не показывали императора даже гвардии во время парадов и иностранным посланникам в дни торжественных выходов и представлений при дворе.
По этому поводу происходили иногда большие недоразумения. Один из посланников, маркиз де-ла-Шетарди, считал себя обиженным, что его не допускают к Иоанну Антоновичу, и, указывая, что он назначен посланником при дворе «его величества», требовал, чтобы ему было дозволено вручить полученные от французского короля документы самому императору или по крайней мере в его присутствии. Шетарди угрожал даже, что уедет из Петербурга, если ему не будет дана возможность представиться самому императору-малютке. После длинных по этому поводу переговоров правительство Анны Леопольдовны наконец согласилось.
К назначенному дню младенца, одетого в парадное платье, вынесли на руках в большой зал дворца. Там были собраны все министры и вельможи. Императора усадили в кресло, и маркиз Шетарди, окруженный всеми членами французского посольства, сказал непосредственно по адресу Иоанна Антоновича небольшую речь, а затем передал полученные документы, которые приняла «от имени его величества» Анна Леопольдовна.