Не веря самой себе, я нащупала бугристые корни старой сосны – мне удалось добраться до нее. С неимоверным трудом встав на колени, я воткнула нож в ствол дерева, другой кое-как защищая лицо, и прокричала, не слыша саму себя:
-Старое волшебство, спаси нас во второй раз!
Едва было произнесено последнее слово, как земля содрогнулась, и от страшного грохота уши заложило, словно я очутилась глубоко под водой. Меня швырнуло в сторону, словно сам воздух ударил меня в грудь. Крики воронья смешались с пронзительным треском, и я, сумев сделать вдох после нескольких безуспешных попыток, поняла, что птицы больше не терзают меня.
С опаской я приподнялась, бестолково вертя головой и не понимая, где очутилась. Теперь от сосны меня отделяли все двадцать шагов, но старое дерево уже не походило на само себя: какая-то чудовищная сила расколола его пополам, как это бывает от удара молнии. Вороны испуганно метались над моей головой, ведь над холмом зарождалась непроглядно-черная туча, и воздух начинал тревожно гудеть – ветер усиливался с каждым мгновением.
-Беги, Йель! – услышала я звонкий крик Харля, и, повернув голову, увидела, что он уже выбрался из-под коляски, как и Хорвек, нетерпеливо подававший мне знаки пошевеливаться. Хоть я ничего и не понимала, однако решила, что демону виднее, как следует себя вести, когда вокруг бушует погодное колдовство. Теперь с ног меня сбивал ветер, со всех сторон света стремившийся к расщепленной надвое сосне, чтобы свиться в огромную темную воронку из пыли, веток, камней и воронья.
Только я подумала, что нам разумнее было бы остаться под укрытием коляски, как ее на моих глазах потащило в сторону, переворачивая и ломая, точно она была слеплена из бумаги и прутиков, как детская игрушка.
Почти ослепнув от песка и сора, залепившего мне глаза, я наугад ухватилась за руку Хорвека, и мы побежали куда-то вниз, по склону, пока земля не ушла из-под моих ног, и мы, один за другим, покатились в одно из тех неглубоких каменистых ущелий, которые исполосовали крутой склон холма. Там, порядочно намяв бока о камни, мы очутились под укрытием нависающего уступа, и принялись кашлять и отплевываться. Из-за оглушающего рева ветра и раскатов грома переговариваться было бессмысленно. Я понимала лишь то, что Харль вспоминает матушку – быть может, свою, но, вполне возможно, и какую-то иную, а Хорвек все так же молчит, высокомерно не желая выказывать признаков волнения даже перед лицом бури.
То и дело на дно ущелья сыпались камни – мелкие и покрупнее – и было ясно, что стоит только выглянуть из-под каменного козырька, как голову размозжит булыжник. Следовало переждать непогоду, и я прижалась к Хорвеку, зажмурившись и зажав уши руками. Меня не могло обмануть его спокойствие: бывший демон был попросту равнодушен к своей судьбе, и безмятежное выражение лица вовсе не означало, что сейчас мы в безопасности. Спустя несколько тягостных минут я приоткрыла глаза и к своему удивлению обнаружила, что с другой стороны к Хорвеку привалился Харль, продолжающий что-то шептать с безумным видом. Впервые я увидела в выражении лица бывшего демона что-то страдальческое – ему определенно не нравилось то, как быстро мы освоились в его компании.