-С чего они привязались к нам? – раздались недовольные вопросы. – Чем они хотят поживиться? На кой ляд оборотням, лесным тварям, наше добро?
Однако мастер Глаас не собирался говорить правду или утруждать себя враньем. До самого утра мы слушали вой, от которого голова раскалывалась, словно по ней били острым камнем, и никто в эту ночь более не смог сомкнуть глаз. Как только над холмами заалела полоса рассвета, песня оборотней начала стихать. В предрассветном белесом мареве я увидела, что на большом сером камне чуть поодаль от крайней повозки лежит чудовище, с которым мы уже встречались – длинномордый уродливый зверь. Он потянулся, показывая нам свой обожженный бок и израненную морду, а затем, расхохотавшись совсем по-человечьи, легко спрыгнул в заросли вереска, и, медленно пошел прочь, словно будучи уверенным: никто не решится выпустить в него стрелу. То наверняка была мать Эйде, всю ночь принюхивавшаяся к запаху того, кто убил ее сына.
-Стреляйте в него! Что ж вы стоите, разинув рты?! – вскричал Глаас, но разбойниками овладело странное оцепенение, которое никто из них не сумел побороть.
-Оно чего-то хочет от нас, - мрачно произнес раненый Кирру, измучившийся больше прочих. – Никогда не видал, чтобы нечисть вот так шла по следу, не пытаясь напасть. Это колдовство! Нас прокляли! Мы взяли себе что-то порченое, дурное, и оно приманило нечистую силу…
Говоря это, он, не скрываясь, глядел на Хорвека. За эту ночь подозрения и страхи окрепли, и мастер Глаас не мог не понимать этого, потому с преувеличенным усердием принялся подгонять всех в дорогу.
-Сделаем ранний привал у Сытого холма, где колодец! – повторял он громко. – Нужно запастись водой, иначе и впрямь придется лакать салатанскую брагу…
Услышав про колодец, я облизала пересохшие губы. Глаас все еще косился на меня с подозрением, и воды мне перепало на донышке кружки. Что люди, что лошади – все были измучены бессонной беспокойной ночью, и шли, едва переставляя ноги. Только когда вдали показались очертания холма, похожего на спящую собаку, на лицах разбойников появились улыбки и угрюмое молчание сменилось разговорами.
Колодец у подножия холма был давним местом стоянок. Торопливо расположившись в тени нескольких старых деревьев, разбойники подкатили несколько пустых бочонков к колодцу. Нам с Харлем предстояло наполнять их, таская воду огромным ведром, которое показал нам Глаас, и мы заранее потирали спины, предчувствуя, как их будет ломить после эдакой работенки. Но вначале разбойники хотели напиться свежей воды с дороги, и нас с мальчишкой оттеснили в сторону: наша очередь всегда и во всем – кроме работы - была последней. Оттого-то мы не сразу поняли, отчего вдруг Глаас разразился проклятиями, которые подхватили остальные.