— Боже мой… Боже мой, — вырвалось у нее с отчаянием.
— Даю вам слово, что никто про это не узнает. Но да послужит вам это жестоким уроком на будущее время. Я рад, что мог спасти вас от позора.
Княгиня вдруг вскочила с кресла и со слезами радости и благодарности схватила руку великого сыщика, пытаясь ее поцеловать…
Во избежание скандала дело было замято и не дошло до суда.
— Как ты дошел до своей «кривой»? — спрашивал я потом моего Путилина.
— Видишь ли, до меня уже давно доходили слухи о том, что «прозелиты» масонских лож в России далеко не бескорыстно вербуют членов в свои ордена, братства. Что еще более мне было известно, так это то, что главное свое внимание они обратили на женщин как на материал-воск, из которого они могут лепить все, что им угодно. «Загадочность» исчезновения денег у графа С. — первый плюс.
— Какой? — воскликнул я.
— Принимая во внимание его разъяснения о предосторожностях и собаке, я решил, что украсть деньги мог только свой человек. Какой? Да самый близкий, такой, чье приближение и вход в кабинет не вызвал бы лая собаки. Очевидно, жена. Я недаром влезал на стул и осматривал дверь. Мне надо было убедиться, не были ли шпингалеты двери с вечера открыты. И один взгляд убедил меня в этом. Оказывается, граф запер открытые дверцы дверей. Простое усилие извне — и запертая дверь отперлась совершенно свободно. Ласковый голос хозяйки — и страшный дог молчал.
О втором «преступлении» не стоит и говорить. Оно симулировано детски наивно. Но… у меня мелькнула мысль: не замешаны ли в этих сиятельных хищениях любовники? Я стал следить и… дошел до костюмированного бала. На нем, как тебе известно, я встретил и графиню «Марию Стюарт», и «великого». Его я проследил, в первый раз в моей жизни сидя на рессорах кареты. Отсюда, увидев несколько экипажей, остановившихся у подъезда «таинственного особняка», я решил играть ва-банк… беспроигрышный. Остальное ты знаешь.
Поцелуй Бронзовой Девы (тайны варшавских иезуитов)
Бурная исповедь
— Скромный служитель алтаря приветствует вас, сын мой. Исповедь — великое дело, — ласково проговорил тучный, упитанный настоятель-ксендз N-го варшавского костела, когда перед ним — за исповедальными ширмами — предстала высокая, стройная фигура молодого красавца-графа Болеслава Ржевусского, сына местного магната. — Облегчите свою душу чистосердечным покаянием.
— Я прихожу к вам, отец мой, в последний раз… — несколько неуверенно начал молодой граф…
— Почему в последний раз?
— Потому что я люблю и скоро собираюсь жениться.
— Но разве женатые не исповедуются, сын мой? — удивленно вырвалось у служителя католической церкви.