«Что случилось? О чем говорят батюшка и монах? Господи, что такое?» — послышались испуганные возгласы.
Всем бросилась в глаза смертельная бледность, покрывшая лицо священника, всех поразило внезапное прекращение им акафиста Божьей Матери.
Толпа ближе притиснулась к духовным лицам. Какая-то взволнованная дама выскочила из часовни и истеричным голосом бросила тем, кто толпился на паперти:
— Чудо! Чудо!
Это слово, как электрический ток, пронзило толпу. Она опять заколыхалась, заволновалась.
— Чудо! Чудо! Новое чудо! — прокатилось по ней.
А между тем это «чудо» было очень печального свойства…
Монах, проследив направление дрожащей руки остолбеневшего священника, бросился к иконе, и в ту же секунду часовня огласилась испуганным криком:
— Икону ограбили! Ризу ограбили!
Это было до такой степени неожиданно, что все замерли.
На несколько минут в часовне воцарилась удивительная тишина.
— О ужас! О горе! — бросилось духовенство к святыне.
Часть стекла, прикрывающего икону, была разбита. Венчик-корона ризы, усыпанный огромными бриллиантами, рубинами, изумрудами и другими драгоценными камнями, исчез.
Теперь это страшное известие о возмутительном святотатстве быстрее молнии разнеслось по толпе богомольцев.
— Да быть не может… Как же это так? Кто этот изверг?
Толпа, оскорбленная в своем лучшем религиозном чувстве, скорбя за поношение святыни, стала страшной.
Гнев засверкал в ее глазах. Раздался плач, послышались истеричные выклики:
— Злодей! Тать дьявольская!..
— Поймать бы злодея! Мы показали бы ему, как надругиваться над драгоценной святыней!
А перед иконой, в ужасе глядя друг на друга, стояли престарелый священник и монах.
— Как же это… Где же? Когда? — лепетал иерей.
— Может, здесь, сейчас?
— Да как же это быть может, когда мы только что поставили Царицу Небесную?
— Так где же? Я… я еще недавно видел ризу в полном благолепии.
Воцарилась нудная тишина.
Ее нарушил пришедший в себя священник:
— Мои возлюбленные во Христе братии! Мы присутствуем при событии огромной и печальной важности: на наших глазах произведено неизвестными злоумышленниками дерзновеннейшее святотатство: украден венчик-корона нашей величайшей московской святыни. О горе нам, о горе проклятому Иуде-сребренику! О сием важном происшествии обязаны мы немедленно оповестить высшее духовное начальство. А посему, прекращая молебен, прошу вас, христолюбивая братия, с печалью и скорбью в сердцах разойтись.
И толпа, охваченная паникой, ужасом, безмолвно разошлась…
Наутро вся Москва была взволнована святотатственным грабежом. Паника среди духовенства, в ведении которого находилась высокочтимая икона, была колоссальна.