Над темной водой плыли клочья тумана.
— Это, наверное, беленькие воду себе охладили, — сказала Катя. — Вот и туман. Полудница жару любит, а они — попрохладнее.
Никита быстро огляделся:
— А они за нами не придут?
— Не должны, я им надоела уже, — хмыкнула Катя. — А если придут, про другое думай, отвлекись. Про холодильник бероевский слышал?
Никита кивнул. Холодильник Бероевых оказался забит давно во Вьюрках не виданной снедью, и все сразу поняли, из чего она приготовлена. Светка запасалась впрок, чтобы дети не выходили из дома на поиски еды и не выдали себя, но они все равно сбежали за свежатинкой. А сначала, получается, охотилась Светка — то ли сама ходила по дачам, то ли заманивала вьюрковцев к себе. Одиноких выбирала, слабых.
Катя резко дернула удочкой, и к поверхности всплыл ленивый подлещик. Осторожно подтягивая леску, Катя вывела его на мелководье, шагнула босой ногой в ил и взяла за жабры. Никита поймал себя на мысли, что он ждал: сейчас вода забурлит вокруг ее щиколотки, поднимется густой пар… И Катя будто эту мысль поймала.
— Усова не я сожгла, — нахмурилась она. — И подменышей. Я вообще не знаю, что это было… Павлов, я же огня боюсь. Боюсь сгореть. Самая страшная смерть. Мне сон в детстве снился, один и тот же: поле и белый огонь от края до края. Все горит, и я горю… К врачу водили, таблетки давали — все равно. А бабушка взялась по-своему заговаривать… И отпустило.
Катя вспомнила: яркий свет слепит глаза, в дверях топчется мама. Маленькая Катя сидит на краю постели и ревет, закрываясь руками. Ей все еще чудится стена огня, которую гонит по полю ветер. Огонь пожирает траву, цветы. «Поле горит! — ревет Катя. — Горит!» Она прячется под одеялом и оттуда смотрит, как бабушка крест-накрест хлещет ее подушку березовым прутиком. Прутик свистит, а бабушка приговаривает: «Вот не будешь сниться! Вот не будешь сниться!»
Мерный тугой звук разросся, в нем появились глухие металлические раскаты. Никита тоже его услышал: он вскочил, испуганно посмотрел наверх. Для рыбалки они выбрали уединенное местечко у забора, за которым начиналось поле. Прошло еще несколько долгих, наполненных грохотом секунд, прежде чем они поняли — кто-то стучит в ворота с той стороны.
К воротам с опаской подтянулись Степанов, братья Дроновы, Юки, Зинаида Ивановна, Яков Семенович и старичок Волопас. Он, силясь перекричать стук, спросил:
— Кто там?
Ему не ответили, но стук продолжился. Он напоминал о знакомом, назойливом: «Навоз, кому навоз!», «Металлолом берем!» С той стороны и прежде ничего хорошего ждать не приходилось. Наверное, и сейчас стоило проигнорировать и разойтись — пусть стучат. Но сомнения и любопытство терзали дачников.