В предрассветных сумерках он увидел соседку — ее, кажется, Катей звали. И тут же понял, что он без трусов. Пришлось поспешно согнуть колени, чтобы нижнюю часть не было видно. Катя, впрочем, тоже стояла перед ним в куцей ночнушке. Вглядываясь темными провалами глаз в Никитино лицо, она спросила:
— Ты слышишь?
— Не глухой, — кивнул Никита и зажмурился от ненависти к себе: к нему ночью пришла взволнованная и практически голая женщина, а он ей нахамил. Никогда, никогда не будет жизни, все впустую…
Откуда-то доносился странный звук. Он не был громким, но как будто заполнял собой все, в нем тонули птичьи голоса, сухое стрекотание кузнечиков и мощный хор лягушек на реке. Он заливал Вьюрки, точно холодная слизь, проникал в мозг, обволакивал сердце… Никита удивленно заморгал, но уверенность росла — именно этот звук ворочался сейчас в его голове полными стыда и отвращения мыслями, горьким комом подступал к горлу.
Председательша тоже проснулась от тоски и незнакомого ей прежде томления. И подумалось ей, что она уже старуха и скоро умрет. Сама потихоньку удивляясь своим мыслям, Клавдия Ильинична положила ладонь на дряблую грудь. А ведь какой был у нее в молодости бюст, яблочки наливные, и первый ее, не Петухов, ошалел от восторга, когда выпустил их — тоже впервые — на волю из глухого лифчика. Не вернешь молодость и красоту, отняли, все отняли…
А пятнадцатилетняя Юлька по прозвищу Юки, свернувшись в клубок, горько плакала по родителям, оставшимся за пропавшими воротами. И все спрашивала неизвестно кого: где они, когда она их увидит и кто будет решать за нее неположенные по возрасту проблемы, кто обнимет тепло и крепко, как мама, и защитит от непонятного мира.
Больше всего Кате с Никитой сейчас хотелось проткнуть себе барабанные перепонки либо найти источник звука и заглушить навсегда. Бредя по темному поселку, они обнаружили, что хочется этого не только им. Хлопали двери, шуршала трава, под фонарями мелькали фигуры разбуженных дачников. Они свернули на Лесную, когда звук внезапно изменился. Теперь это было густое шипение, и оно не заливало все вокруг, а доносилось из какой-то одной точки. Никита взбодрился. Он ускорил шаг и вскоре оказался возле забора, за которым начинались владения Витька.
— Да подожди ты! — зашептала Катя, но Никита уже открыл калитку.
Окна кухонного флигеля ярко светились. Заглянув в одно из них, Никита увидел Витька, тетю Женю и Валерыча. Валерыч сидел за столом и что-то говорил, Витек покачивался на табурете связанный, а тетя Женя стояла у плиты. Никита приник к стеклу, чтобы рассмотреть все как следует, и тетя Женя взвизгнула, увидев с другой стороны призрачное пятно его лица. Он виновато заулыбался и помахал.