Дача была наглухо заперта, веранда и окна — занавешены тряпками, заложены фанерками и картонками. На стук никто не вышел. Бероев собрался ломать дверь, но Никита начал его отговаривать — пожилой ведь человек, голодал, и с головой уже плохо. К Никите, миролюбиво рокоча, присоединился Валерыч, водивший знакомство чуть не со всеми Вьюрками и имевший даже в выпуклых глазах Бероева некоторый авторитет. В итоге идти на крайние меры и вскрывать дачу не стали. Договорились вместе караулить старика, когда он выйдет на промысел, а потом проводить до дома и забрать оттуда похищенные припасы. Но Валерычу надо было покосить траву на участке, Дроновы отправились к бывшему фельдшеру Гене пробовать его экспериментальную бражку из одуванчиков, а Бероев во всеуслышание поскандалил со Светой, и ему стало не до Кожебаткина.
С наступлением темноты Кожебаткин сам напомнил о себе. Визг и звон бьющегося стекла вспороли теплое нутро дачной ночи. Кричала Клавдия Ильинична, и было удивительно, что она, важная и плавная, исполненная царственного достоинства, может так пронзительно визжать. Сбежавшиеся на участок дачники обнаружили ее на веранде. Председательша сидела в углу, привалившись к стене, и зажимала рукой кружевную рубашку на обширной груди, а по кружеву расползалось страшное красное пятно…
Вышедшую ночью на веранду Клавдию Ильиничну насторожило тихое шуршание из погреба. Решив, что там орудуют мыши, она распахнула дверцу в полу и опустила вниз горящую свечу. В тот же миг из погреба чумазым голым пугалом выметнулся безумный Кожебаткин с яблоком в зубах. Председательша выронила свечу и принялась, крича, бить дикое видение по чему придется. Кожебаткин, пытаясь удрать, извивался и толкал Клавдию Ильиничну, громко щелкая зубами. В пылу боя они приблизились к окну, Кожебаткин укусил председательшу за руку, разбил в отчаянном броске стекло и убежал.
Рука распухла, синеватые ямки от сточившихся кожебаткинских зубов снова и снова наполнялись кровью, пока Тамара Яковлевна, охая, промывала рану перекисью. На участке образовалась гудящая толпа. Многих интересовал вопрос, каким образом чертов сумасшедший проник в запертый снаружи на задвижку погреб. Никита Павлов, трезвый и одержимый желанием быть полезным, спустился вниз. Он долго водил свечой, осматривая сырые стены, по которым скакали тени от банок с закрутками, а потом потрясенно выругался.
Подгнившие доски в дальнем углу оказались частично выломаны, за ними зияла дыра. В продуктовое святилище Кожебаткин забрался через подкоп. Не решившись лезть в полную червей и сороконожек нору, дачники принялись обыскивать участок и обнаружили, что Кожебаткин начал свой подкоп аж за забором — там нашли вторую дыру и горку выброшенной земли. От мысли о Кожебаткине, голым белым червем ползущем в земле под участком, дачникам стало страшно. В единодушном порыве, не сговариваясь, они потянулись к улице Вишневой, на которой стоял дом пенсионера.