В огороде копошилось что-то крупное, морщинистое, голое. По бокам у существа шевелились острые отростки, похожие на ощипанные крылья, а головы не было. Юки взвизгнула и сдавила пальцами край подоконника, а спустя секунду поняла, что это не крылья, а локти, и голова есть, просто свешивается низко. По ее огороду, прижимаясь к земле и настороженно вытянув шею, ползает голый Кожебаткин и грызет, не срывая, кабачки.
Он воровато оглянулся, по подбородку стекал липкий сок.
— Уходите! — севшим голосом крикнула Юки, барабаня согнутыми пальцами по стеклу. — Перестаньте! Вы больной!
Она была воспитанной девочкой и даже сейчас не решилась перейти на «ты». А Кожебаткин вдруг страшно испугался, сорвался с места и нырнул в малинник. Колючие ветки сомкнулись над ним, покачались и успокоились, и огород снова дремал под луной, как будто ничего не было.
Наутро выяснилось, что кто-то ограбил магазин. Точнее, деревянный ларек недалеко от исчезнувшего поворота, в нормальные времена снабжавший Вьюрки продуктами. Торговала в нем усатая, всегда завернутая в шаль Найма Хасановна. На одном из собраний было решено, что отныне магазин считается складом, с которого можно брать продукты только в случае крайней необходимости, под надзором Наймы Хасановны, записывавшей, кто, сколько и почем взял. Сначала она брала деньги, но дачники все чаще просили записать в долг, и денежный оборот сошел на нет.
Вор разбил окно и вытянул все, что смог достать через решетку, — несколько пачек макарон, сахара и манной крупы. Собравшиеся поужасаться дачники разговорились и выяснили, что это не первый случай за последние несколько дней. У кого-то уменьшилось количество огурцов и помидоров в огороде, у кого-то пропала мука, буквально только что стоявшая в шкафу, а у рыбачки Кати исчез садок с еще живыми голавлями — она, правда, грешила на кошек. Громче всех негодовала Света Бероева: у нее унесли гречку прямо из подпола.
Все понимали, что ограбил и магазин, и соседей не безликий «кто-то», а сошедший с ума Кожебаткин. И странное поведение его давно заметили, и внезапную страсть к собирательству, и на своем участке его видела не только Юки. Валерыч и вовсе наблюдал, как Кожебаткин трусит к своей даче с его, Валерыча, сахарницей в руках, но там осталась всего пара кусочков рафинада, да и связываться с ненормальным стариком показалось неудобно и гадко.
Бероеву так не казалось. Он подошел чуть позже, посмотрел на разбитое окно, послушал разговоры и, выцепив из толпы Никиту, Валерыча и длинношеих братьев Дроновых, отправился к даче Кожебаткина, чтобы «поговорить».