Затем чародеи из града Кияра отправились к Дажень-яру.
А Дажень-яр за Смородиной сражался с гуннской ордой, которую князь Морияр подчинил, когда их вождя Черемыша сразил. И Дажень князь заключил союз с Вольгой и Беленой, его женой, — Милиды средней сестрой.
И вот соходились три рати на битву у дивьих Пановых гор. Там рать Дажень-яра как соколов стая, а рать Вольги будто стая волков, а воины Морияра как вороны на стерне — готовы к новой войне.
Но прежде чем реками крови залить все отроги Пановых гор, князь Дажень-яр предложил уладить их давний спор.
— Сумели когда-то Асгаст и Дулеба сражение битвой цветов обратить, не лучше ль и нам кровь напрасно не лить?
И князь Морияр — вечный мир запросил, союз же браком скрепил: и в жёны он взял ту Мораву-девицу, Милиды третью сестрицу.
И пили на свадьбе те князи за мир. И вдруг к ним волхвы заявились на пир. И кланялись Дажень-яру, потом и Вольге; а затем — Морияру, а также Мораве-невесте:
— Явились мы с доброй вестью! Ликует ныне Кияр! Родился Бус Белояр! Дракон златокрылый звездой воспылал и Рождество провещал!
И эти сорок волхвов-королей и звездочётов-царей, в Стожарушки глядя, судьбу прозревали и так Дажень-яру вещали:
— Открыты теперь все пути перед ним — пред чудным сыном твоим! Коль встанет на путь владык, то будет сын твой велик. Он будет тогда царём над царями; и меч его будет прославлен в Кияре! Но также путь веры он может избрать, чтоб душу мира спасать. Отринет тогда он земные богатства, оставит трон свой и царство!
Был радостен Дажень-яр, но в гнев пришёл Морияр. В столицу послал Дажень с вестью гонца, чтоб ждали супруга с младенцем — отца.
Но князь Морияр распалился, с Моравою сговорился. Затем перекинулся он Змеем Чёрным, и в небо взметнулся волшебник проворно. В Кияр чёрной молнией устремился и вместо гонца пред Милидой явился.
И так объявил всем он царскую волю: младенца-де бросить в бурлящую воду — с утёса высокого Марабель низвергнуть вниз колыбель во реченьку ту Смородину, как жертву Роду угодную.
Заплакали тогда в Кияре — Милида, вместе с ней бояре. Но как же воспротивиться — сей воле государя?
И было так раным-ранёшенько — и все видели диво-дивнёшенко…
Как ко реченьке той Смородинке да ко камешку Бел-горючему то не соколица слетала, то Милидушка-княгинюшка ступала. И вошла она в воду по коленочки, а потом заходила до пояса, поглубилася до белых грудей…
Так к Всевышнему она взывала, руки к небушку воздымала:
— Ты спаси моё чадо милое! Сына ты своего помилуй! А иначе о камень я разобьюся, во Смородине утоплюся…
И взошли государевы слуги на Скалу Времён Марабель, и бросали с неё колыбель…